Алан Джасанов - Мозг - прошлое и будущее [Что делает нас теми, кто мы есть]

Знакомые примеры из реальной жизни подтверждают, что технические средства способны заметно улучшить умственную деятельность человека без непосредственного контакта с мозгом. Четыре с лишним тысячи лет назад шумеры из южного Междуречья изобрели счеты – вероятно, первую в мире вычислительную машину [621] Yoshihide Igarashi, Tom Altman, Mariko Funada, and Barbara Kamiyama, «Computing: A Historical and Technical Perspective» (Boca Raton, FL: CRC, 2014). . Такие устройства позволяют пользователям быстро оперировать с такими большими числами, которые не удержать в краткосрочной памяти и не обработать в ходе эндогенных мыслительных процессов. Величайшее средство улучшения когнитивных способностей человечества – это, вероятно, изобретение систем письма в различных культурах – и на древнем Ближнем Востоке, и в Китае времен династии Шан, и в доколумбовой Мезоамерике [622] Christopher Woods, ed., «Visible Language: Inventions of Writing in the Ancient Middle East and Beyond» (Chicago: University of Chicago Press, 2010). . В некотором смысле сила письменного сообщения на том и зиждется, что мозг исключается из уравнения, как только записаны его мысли, поэтому письменные депеши надежнее, чем послания, запечатленные в памяти гонца. Философ Энди Кларк утверждает, что внешние устройства вроде счетов и записей формируют часть «расширенного сознания» человека, который ими пользуется, точно так же как чисто мозговые процессы или функционирование с участием нейроимплантатов [623] Andy Clark, «Supersizing the Mind: Embodiment, Action, and Cognitive Extension» (New York: Oxford University Press, 2011). . Сознание и личность «лучше всего считать расширенной системой, объединением биологического организма и внешних ресурсов», которые не обязательно прятать под кожу, писал Кларк в авторитетном эссе, которое он создал в 1998 году в соавторстве с Дэвидом Челмерсом [624] A. Clark and D. J. Chalmers, «The extended mind», «Analysis» 58 (1998): 10–23. .

Подпускать внешние когнитивные ресурсы слишком близко к мозгу очень рискованно, даже если удастся преодолеть биологические препятствия. Скажем, по своему опыту могу признаться, что мой смартфон стал необходимым дополнением ко всем процессам познания и коммуникации, но у меня нет ни малейшего желания подключать его к мозгу: он и без того беспардонно вмешивается в мою жизнь [625] В 2014 году Верховный суд США при рассмотрении дела «Райли против штата Калифорния» вынес решение, что изучать содержимое современного сотового телефона без ордера неконституционно. Председатель Верховного суда Джон Робертс, выступая от имени единогласного большинства, писал, что смартфоны – «настолько вездесущая и постоянная составляющая повседневной жизни, что пресловутый марсианин решил бы, будто это важная часть человеческой анатомии» . Та же картина и с компьютерами, которыми я пользуюсь в ходе научных исследований: это чудесные машины, которые ловко перерабатывают огромные числа и помогают нам с коллегами решать различные задачи в лаборатории – но если вживить их нам прямо в череп, никаких дополнительных преимуществ это не даст. Если бы мы при помощи каких-то интерфейсов подсоединили такие компьютеры непосредственно к мозгу, не исключено, что они постоянно отвлекали бы нас, а результаты их вычислений искажались бы постоянным потоком нейронных входящих данных. Пожалуй, единственный «когнитивный протез», которого пока не хватает нам, бостонцам, – это какое-то устройство, которое научит водителей аккуратнее вести себя за рулем, но и здесь, скорее всего, ничего не придется подключать прямо к мозгу [626] Бостонцы славятся своим рискованным поведением на дорогах. . Однако в этом случае промышленность избрала другую тактику, не имеющую практически никакого отношения к когнитивным способностям человека: изобретатели учат машины ездить самостоятельно, без водителей [627] Tim Adams, «Self-Driving Cars: From 2020 You Will Become a Permanent Backseat Driver», «Guardian» , 13 сентября 2015 года. .

Медицинская практика также показывает, что нейротехнология, воздействующая на мозг извне, предпочтительнее устройств, вживляемых внутрь. В 1968 году физиолог и ветеран ВВС Джайлс Скей Бриндли, склонный к эпатажным поступкам, вживил в зрительную кору слепого пациента набор из 80 электродов для стимуляции мозга [628] G. S. Brindley and W. S. Lewin, «The sensations produced by electrical stimulation of the visual cortex», «Journal of Physiology» 196 (1968): 479–493. . Затем он пустил по электродам микроскопически слабый ток, и у пациента появились так называемые фосфены – световые пятна, какие иногда появляются перед глазами, когда их протираешь. Местоположение фосфенов зависело от того, какой именно электрод стимулируется, что означает, что стимуляция разных комбинаций электродов в принципе могла восстановить пространственное восприятие в какой-то рудиментарной форме. Бриндли с соавтором написали о своих успехах триумфальную статью, где предположили, что когда-нибудь подобный метод позволит слепым «читать печатный и письменный текст, возможно, со скоростью, сопоставимой с обычной скоростью чтения у зрячих». Но в дальнейшем Бриндли прославился не возвращением зрения слепцам, а изобретением препарата, вызывающего эрекцию: говорят, как-то раз он снял штаны перед большой аудиторией на крупной конференции и продемонстрировал свои успехи наглядно [629] M. Abrahams, «A Stiff Test for the History Books», «Guardian» , 16 марта 2009 года. . Однако идея Бриндли, что при помощи мозговых имплантатов можно добиваться восприятия изображений, впоследствии была вытеснена конкурирующим методом – применением похожих наборов электродов не в мозге, а в самом глазе [630] D. Ghezzi, «Retinal prostheses: Progress toward the next generation implants», «Frontiers in Neuroscience» 9 (2015): 290. . Протезы сетчатки зачастую действуют лучше не только потому, что их относительно легче вживлять, но и потому, что они в большей степени опираются на естественные процессы передачи зрительной информации в мозг. А слуховые кохлеарные имплантаты зарекомендовали себя лучше, чем имплантаты в слуховую кору, и стали сейчас главным методом лечения обратимой глухоты.