Александр Соколов: Странная обезьяна [Куда делась шерсть и почему люди разного цвета]

Но уже тогда, в XIX веке, метафизика Уоллеса не устроила Чарльза Дарвина. В «Происхождении человека» великий натуралист подошел к вопросу без привлечения сверхъестественных сил {3} . Что любопытно, он упомянул сразу несколько гипотез, конкуренция которых продолжается и поныне. В том, что когда-то наших предков покрывала шерсть, Дарвин был уверен. Ученый вполне резонно заметил, что случай человека не уникален: шерсти лишены китообразные и гиппопотамы, носороги и отчасти слоны. Кстати, во времена написания труда Дарвина уже было известно, что кожу ископаемых слонов — по крайней мере, некоторых — когда-то покрывали длинные волосы. Дарвин сомневался, что к исчезновению шерсти наших предков принудил жаркий климат: ведь волосы остались на голове, а ее печет сильнее всего. Кроме того, обезьяны, живущие в жарких странах, шерсти не лишились. По этой же причине ученый забраковал предположение о том, что избавление от волос было способом отделаться от клещей и других паразитов. Основоположник эволюционной биологии считал более убедительной гипотезу полового отбора. Но мы заговорили о самом интересном — о гипотезах. Именно им, по сути, я посвятил всю книгу.

В XXI веке происхождение человека от древних обезьян давно принято научным сообществом как бесспорный факт. Счет находкам останков наших предков идет на тысячи, и новые кости попадают в руки антропологов каждый год. К примеру, в конце 2018 года обнародован самый полный из когда-либо найденных скелет австралопитека — «Маленькая Стопа» StW 573 из Южной Африки. Находка включает 90 % костей, некоторые из которых не только хорошо сохранились, но находились в анатомическом положении {4} .

Но ведь волосы — не кости! После смерти животного от его шерсти не остается ничего, и даже самый полный скелет не расскажет о том, был ли его обладатель покрыт густым мехом или редкой щетиной. Правда, случаи сохранения покровов — или по крайней мере их отпечатков — ученым известны. Благодаря таким уникальным находкам палеонтологи узнали, что кожу некоторых динозавров покрывали перья. Животное, погибшее относительно недавно и в холодном климате, могло попасть в вечную мерзлоту или иным способом превратиться в мумию. Но предкам человека не повезло: африканская саванна — не лучшее место для мумификации. Известны, правда, уникальные находки древних волос, например в окаменевших фекалиях гиены возрастом более 200 000 лет (пещера Глэдисвэйл, ЮАР). Но это единичные находки неясного происхождения.

В сентябре 2011 года палеоантрополог Ли Бергер объявил, что, возможно, впервые в истории ему удалось обнаружить мягкие ткани австралопитека. Сообщалось об этом, правда, не в научной статье, а в блоге другого антрополога — Джона Хокса. Как раз незадолго до этого мир узнал о новом виде австралопитека — Australopithecus sediba, чьи останки Бергер извлек из южноафриканской пещеры Малапа. На синхротроне в Гренобле исследователи сделали томографию куска скалы с черепом австралопитека и на полученном изображении заметили неоднородную область — некий тонкий слой, который напоминал минерализованные мягкие ткани животного. Взволнованный возможностью уникального открытия, Бергер призвал тогда весь научный мир помочь в изучении небывалой находки {5} . Какие новые знания открылись бы нам, если бы предположения антрополога подтвердились? Даже небольшой отпечаток кожи помог бы узнать о распределении волос или потовых желез на покровах древних гоминид… Увы, после публикации в блоге Хокса прошло семь лет, но никаких новых подробностей мы не получили.

Итак, пока человеческие волосы неуловимы в палеонтологической летописи, очень сложно строить логические цепочки, ведь мы не знаем, когда именно наши предки избавились от шерсти. Жили они в то время в лесу или уже в саванне? Ходили на двух ногах или на четвереньках? Охотились? Изобрели жилища? Уже пользовались огнем? В конце концов, сколько времени ушло на оголение — произошло это постепенно, в течение тысяч поколений, или быстро, в результате «макромутации»?

Если бы ученые выяснили хотя бы примерное время потери волос, это существенно сузило бы круг обсуждаемых гипотез. Но, конечно, и этой информации мало. Даже если бы удалось найти целую тушу австралопитека, покрытую мехом (или, напротив, абсолютно голую), вопрос едва ли был бы закрыт, ведь ученых интересует не столько факт наличия либо отсутствия признака, сколько причины. А как выделить среди множества факторов решающий?