Брайан Сайкс - Расшифрованный код Ледового человека - От кого мы произошли, или Семь дочерей Евы

Когда закончился последний ледниковый период, южная граница тундры стала медленно отодвигаться на север. С ней уходили стада диких животных, а за ними люди. Потомки Урсулы, Ксении, Елены, Вельды, Тары и Катрин двигались на север, осваивая бескрайние равнины Европы. На южной границе ледников становилось теплее, начали расти деревья, ландшафт становился иным, холмы и горы были покрыты преимущественно соснами. Хотя эти земли были не так богаты, как тундра, но и здесь оставались жить люди, которые продолжали осваивать море, все больше полагаясь на добычу моллюсков и рыбную ловлю в дополнение к охоте, тем более что дичь становилась труднодоступной.

На старых картах распространение сельского хозяйства изображали толстыми стрелками, расходящимися по всему земному шару; это немного напоминало план хорошо продуманной военной операции. Европа на этих картах была взята как в клещи двумя такими стрелками, расходящимися из исходной точки основного плацдарма, расположенного в материковой части Греции. На южном фланге «мятежники» наступали морем и распространялись вдоль Адриатики и побережья Средиземного моря вплоть до Португалии. Одновременно была организована массированная атака на Северную Европу — ее разработали и осуществили легионы земледельцев, которые хлынули из Венгрии и «оккупировали» часть континента от Бельгии и Франции на западе до Украины на востоке. На что было надеяться коренным обитателям всех этих земель перед лицом этого массивного вторжения? Только вот на самом-то деле никакого вторжения не было. Тщательное изучение и археологический анализ стоянок древних земледельцев и скотоводов позволяют с определенностью судить о направлении и времени распространения сельского хозяйства. Эти стоянки достаточно просто распознать по глиняной посуде, различным сельскохозяйственным орудиям, следам от землянок. Но, как мы видели из истории Жасмин, важной отличительной особенностью сельского хозяйства является то, что для его быстрого распространения достаточно устного общения между людьми, горсти семян да нескольких животных. Это не что иное, как идея. Идеи могут быстро распространяться от одних людей к другим. Так что нет никакого смысла в допущении, что распространение сельского хозяйства имело характер инвазии, захвата территорий, масштабного перемещения народов.

Недавние археологические исследования показали, что переход к сельскохозяйственной деятельности в разных местах происходил в разном темпе. Так, например, в Дании, где море давало достаточно пищевых ресурсов, оседлое население не только не бедствовало, но скорее процветало, широкомасштабный переход к сельскому хозяйству задержался более чем на тысячелетие по сравнению с близкими соседями, живущими всего в какой-то сотне миль к югу. В других местах, к примеру в Португалии, стоянки земледельцев возникали по соседству с современными им стоянками охотников-собирателей, которые благополучно существовали и кормились благодаря богатым морским ресурсам дельты Тахо. Складывается впечатление, что небольшие группы, может быть, буквально горстки людей морским путем принесли в эти края весть о сельском хозяйстве.

Новые данные по Европе, представленные в этой книге, убедительно свидетельствуют в пользу того, что наши генетические корни относятся к периоду верхнего палеолита. Шесть из семи женщин, являющихся нашими праматерями, чьи воображаемые жизни мы только что окинули взглядом, были представительницами коренного населения Европы. Им был знаком каждый дюйм родной земли. Они хорошо знали своих соседей. Они обменивались сырьем и готовыми изделиями. Эти люди были открыты для перемен к лучшему. Если занятие сельским хозяйством несло им выгоды, они, вне всякого сомнения, переняли его. Только нужно было, чтобы кто-то научил их, показал, как это делается; среди их наставников были потомки Жасмин. Сам факт, что ее потомки (и их немало) живут по всей Европе, служит доказательством реального генетического проникновения с Ближнего Востока — проникновения, но не вытеснения. К клану Жасмин относится менее одной пятой современных европейцев. У остальных, за редкими исключениями, имеются более глубокие корни в Европе. В какой-то момент прошлого наши предки перешли от занятий охотой и собирательством к обработке земли и содержанию домашнего скота. Позднее некоторые из их потомков оставили землю и ушли в города, влекомые веком механизации. Подобные преобразования происходят всякий раз, когда люди принимают индивидуальные решения, которые, как им кажется, ведут к улучшению жизни.