Игорь Акимушкин: С утра до вечера

Все животные, которые, подобно хамелеону, могут менять окраску своего тела, на ночь перекрашиваются сообразно с обстановкой. Так поступают и осьминоги, и каракатицы, и кальмары, и даже, как мы уже знаем, некоторые рыбы.

Африканский барсук ратель окрашен странным образом: у него, вопреки всем правилам животного царства, брюхо не светлое, а черное. Так вот, когда спит, ратель переворачивается на спину, черным брюхом вверх. Некоторые зоологи думают, что поступает он так, чтобы быть менее заметным во сне.

Паук тарантул, отдыхая в норке или поджидая добычу, тоже всегда поворачивает ко входу черный низ брюшка, чтобы быть незаметным во мраке подземелья.

В Европе шла война. Люди всеми видами чудо-техники уничтожали друг друга, и было им, конечно, не до животных. Никто не думал о том, где и как они спят. Люди сами спали кое-как, напрягая все силы в борьбе с врагом. И вот в одну из таких бессонных ночей французский летчик, сам того не подозревая, попал прямо в спальню к стрижам и позавидовал им немало.

Он пролетал высоко над немецкими позициями, и выключил мотор, чтобы его не услышали. Скользил плавно и бесшумно. Внизу белело море облаков, вверху сияла полная луна. Когда самолет его, планируя, снизился до трех тысяч метров, перед ним открылась странная картина: всюду вокруг, насколько он мог видеть, небольшие черные птицы, распластав крылья, безмолвно и недвижимо, как призраки, парили над бездной. Много птиц! Все черные, все словно неживые и все плыли над облаками в одну сторону. Они спали! Когда самолет приближался, птицы, как сомнамбулы, но с точным расчетом, ныряли под него и снова плавно скользили на раскинутых крыльях, но уже за хвостом.

«Мы пролетели прямо через стаю, — рассказывал потом летчик, — и сбили двух птиц, одна застряла в самолете. Я нашел ее потом: это был стриж!»

Рассказал он натуралисту Е. Вайтнауэру, и тот в 1952 году опубликовал этот рассказ и свои наблюдения в швейцарском научном журнале.

Вайтнауэр уговорил одного пилота, и в его самолете они поднимались по ночам высоко в небо: искали стрижей. И вот однажды на высоте около полутора тысяч метров заметили внизу под собой черные точки. Когда немного снизились, увидели, что это стрижи. Их было около ста, и они сонно парили, «упираясь» распростертыми крыльями в струи теплого воздуха, устремившиеся за облака с нагретой земли [53] Температура воздуха, в котором спали стрижи, была +23 градуса. .

Первые птицы пробудились перед рассветом: в четыре часа тридцать семь минут утра. Широкими кругами все ниже и ниже опускались они к земле. Через двадцать минут стало совсем светло, и над полями и лугами стрижи, как обычно, уже с визгом ловили комаров, мух и разных других крылатых насекомых.

Теперь у биологов нет сомнения, что стрижи спят в воздухе. И другие исследователи, вооружившись радарами и самолетами, видели, как перед ночью стрижи небольшими стаями — от трех птиц и до пятидесяти, а редко и больше — поднимались в небо и там, на высоте 1500–3000 метров, сонно парили. Некоторые сомневаются, правда, все ли стрижи принимают участие в этом коллективном сне над облаками: возможно, некоторые пары, высиживающие и кормящие птенцов, не улетают спать так высоко. Но, покончив с этим хлопотливым делом, они тотчас присоединяются к сонной компании в небе.

Чайки и альбатросы, паря над морем, тоже, наверное, успевают неплохо вздремнуть в синеве небес.

Садилось солнце, и над старицей, обросшей камышами, охотились щурки. Прямо с тополей пикировали в воду и, едва коснувшись ее, уносили в длинных клювах маленьких рыбешек, чтобы съесть их среди ветвей.

Большой ýж не спеша проплыл с той стороны, с солнечной, на эту, теневую: он всегда вечером тут проплывал. И всегда, когда он с того берега плыл на этот, прилетали стрекозы. Они садились на сухие ветки тополей, на самые их голые концы, головами наружу, и замирали, раскинув в стороны крылья. Сидели неподвижно по десятку и больше на каждом тополе: сколько было сухих ветвей, столько усаживалось на дереве стрекоз. На конце одной ветки редко сидело по две стрекозы: они всегда соблюдали дистанцию, близко друг к другу не садились, но деревья для сна выбирали всегда одни и те же. И прилетали рано: заря еще алела и было светло — на той, солнечной стороне, — но здесь, в тени, куда они прилетали, сумрак уже туманил прохладой вершины тополей. Стрекозы на них садились и тут же засыпали. Это были небольшие желтые стрекозы рода симпетрум.