Виталий Ларичев - Сад Эдема

Однако европейская наука развивалась так, что Жорж Кювье стал «последним из могикан» — исследователей со «стандартным мышлением». Прогрессивные идеи охватывали все более широкий круг ученых, но им предстояло преодолеть страшную инерцию мышления, сломать привычное, казавшееся таким естественным и разумным. Накопление фактов, позволяющих взорвать устоявшееся представление о мире, происходит медленно: прозорливо сопоставить и переоценить их первоначально могут лишь немногие гениальные умы, но их новые идеи, поставленные на очередь дня самой жизнью, неодолимо разваливают традиционные представления.

Интересно, что в Карловской Академии г. Штутгарта почти одновременно с Кювье учился будущий великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Диалектические идеи его философии, оказавшей огромное воздействие на умы его современников, представления о вечных превращениях в мире, о динамике его в целом, о движении, а не о статике в явлениях природы создали благоприятную почву для новых естественно-исторических концепций.

Среди великих французских естествоиспытателей, много сделавших для утверждения идеи о непрерывной эволюции живого мира, следует назвать имя Жоффруа Сент-Илера. В его книге «Принципы философии зоологии», вышедшей в свет в 1830 г., говорилось о постепенной эволюции животного мира. Таким образом, для объяснения процесса появления новых видов животных громоздкая «теория катастроф» становилась ненужной. Поэтому Кювье воспринял труд Сент-Илера (а ранее точно так же «Философию зоологии» Ламарка) как вызов всей своей научной деятельности.

22 февраля, а затем 19 июня 1830 г. в Париже произошло ожесточенное столкновение Сент-Илера с почтенным мэтром. Публичная дискуссия развернулась на специальных заседаниях Академии наук. Глубоко уязвленный Кювье говорил красноречиво, но в оскорбительном тоне, с вызывающей нетерпимостью к противнику, что могло восприниматься как уверенность, а поскольку его новый оппонент, вознамерившийся «свергнуть богов», выглядел не столь ярко, то многим, возможно, показалось, что Сент-Илер потерпел поражение.

Однако великий немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете, прослышав о дискуссии в Париже, расценил ее результаты иначе. В его глазах спор Кювье и Сент-Илера знаменовал собой начало великого поворота, который ничто уже не могло остановить.

Гете не случайно так взволновали вести из Парижа. Он много раздумывал над проблемами эволюции животного мира и, в отличие от своего известного современника в Германии зоолога Иоганна Фридриха Блюменбаха, симпатизировал не Кювье, а его противникам. На Гете сильное влияние оказали работы Иоганна Готфрида Гердера, посвященные философским проблемам истории человечества. Они привели его к мысли о теснейшей связи человека с животным миром. Вот как смело для своего времени писал Гете в письме от 17 ноября 1784 г.: «Найти отличие человека от животного ни в чем отдельном нельзя. Напротив, человек самым тесным образом родствен животным».

Своими мыслями об этом, а также о взаимосвязях животного мира с растительным Гете поделился с Фридрихом Шиллером, когда они в июне 1794 г. Встретились на заседании Общества естествоиспытателей г. Иены, а затем продолжили беседу дома. Суждение о «метаморфозах» видов Шиллер выслушал «с большим участием, прекрасно все понимая», но и он в заключение беседы покачал головой и сказал: «Это ведь не подтверждается опытом, это всего лишь идея!»

Однако Гете занимался не только развитием идей, но и опытами. Доказывая поистине дерзкую для XVIII в. мысль о родстве животных и человека, он написал специальное сочинение, посвященное, казалось бы, весьма частному вопросу: есть ли у человека межчелюстная кость? Но в то время этот вопрос имел принципиальное значение, поскольку голландский анатом Питер Кампер, ссылаясь на отсутствие этой кости у человека, не включил его в единый с животными ряд развития! Гете, используя принципы сравнительной анатомии, доказал, что такая кость есть у человека. По этому поводу он в восторге писал Гердеру: «Я нашел не золото, не серебро, но вещь, которая доставляет мне несказанную радость: это os intermaxillare у человека…Ведь это завершающий камень в картине человека, его не было! И вот он!»

Однако тогда статья Гете не пошла в печать: ее отвергли Гердер и Блюменбах, и конечно же Кампер. Вот почему теперь, в июне 1830 г., Гете так радостно приветствовал дискуссию в Париже. Он приветствовал ее как предвестницу скорого торжества идеи о неразрывной связи человека с царством животных: «Ну, что думаете вы об этом великом событии? — воскликнул Гете, встретившись 2 августа 1830 г. со своим другом и переводчиком Фридрихом Якобом Сорэ. — Дело дошло, наконец, до извержения вулкана; все объято пламенем; это уже вышло из рамок закрытого заседания при закрытых дверях!» Сорэ подумал, что Гете конечно же имеет в виду события июльской революции во Франции, и соответственно ответил. Но собеседник поправил его: «Мы, по-видимому, не понимаем друг друга, дорогой мой!.. Я говорю о чрезвычайно важном для науки споре между Кювье и Жоффруа Сент-Илером; наконец-то вынуждены были вынести его на публичное заседание в Академии… Французский ученый мир относится к этому спору с огромнейшим интересом; ведь, несмотря на страшное политическое возбуждение, заседание 19 июля состоялось при переполненном зале…Благодаря свободному обсуждению в Академии, в присутствии большой публики, вопрос этот приобрел общественный характер, так что теперь уже нельзя будет запрятать его в замкнутые комиссии и разделаться с ним при закрытых дверях».