Петр Кропоткин - Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса

Деревенские общины туземцев обеих Америк носили тот же характер. Бразильские тупи, когда они были открыты европейцами, жили в «длинных домах», занятых целыми родами, которые сообща возделывали свои зерновые посевы и маниоковые поля. Арани, подвинувшиеся гораздо дальше на пути цивилизации, обрабатывали свои поля сообща; также и укаги, которые, оставаясь при системе первобытного коммунизма и «длинных домов», научились проводить хорошие дороги и в некоторых областях домашнего производства не уступали ремесленникам раннего периода средневековой Европы [182]. Все они жили, повинуясь тому же обычному праву, образчики которого были даны на предыдущих страницах.

На другом конце мира мы находим малайский феодализм, который, однако, оказался бессильным искоренить негарию, т. е. деревенскую общину, с ее общинным владением, по крайней мере, частью земли, и перераспределением ее между негариями целого рода [183]. У альфурусов Минегасы мы находим общинную трехпольную систему обработки земли; у индейского племени уайандотов (Wyanadots) мы встречаем периодическое перераспределение земли всем родом. Главным образом, во всех тех частях Суматры, где мусульманское право еще не успело вполне разрушить старый родовой строй, мы находим неделеную семью (suca) и деревенскую общину (kota), сохраняющую свои права на землю, даже в таких случаях, когда часть ее была расчищена без разрешения со стороны общины [184]. Но сказать это, значит сказать, вместе с тем, что все обычаи, служащие для взаимной защиты и для предупреждения родовых войн из-за кровавой мести и вообще всякого рода войн, — обычаи, на которые мы вкратце указали выше, как на типичные обычаи для общины, — также существуют и в данном случае. Мало того: чем полнее сохранилось общинное владение, тем лучше и мягче нравы. De-Stuers положительно утверждает, что везде, где деревенская община была менее подавлена завоевателями, наблюдается меньшее неравенство материального благосостояния, и самые предписания кровавой мести отличаются меньшей жестокостью; и, наоборот, везде, где деревенская община была окончательно разрушена, «жители страдают от невыносимого гнета со стороны деспотических правителей» [185]. И это вполне естественно. Так что, когда Waitz заметил, что те племена, которые сохранили свои родовые конфедерации, стоят на высшем уровне развития и обладают более богатою литературою, чем те племена, у которых эти узы разрушены, он высказал именно то, что можно было предвидеть заранее.

Приводить отдельные примеры, значило бы уже повторяться — так поразительно походят друг на друга варварские общины, невзирая на разность климатов и рас. Один и тот же процесс развития совершался во всем человечестве, с удивительным однообразием. Когда, разрушаемый изнутри отдельной семьей, а извне — расчленением переселявшихся родов и необходимостью для них принимать в свою среду чужаков, родовой строй начал разлагаться, на смену ему выступила деревенская община, основанная на понятии об общей территории. Этот новый строй, выросший естественным путем из предыдущего родового строя, позволил варварам пройти через самый смутный период истории, не разбившись на отдельные семьи, которые неизбежно погибли бы в борьбе за существование. При новой организации развились новые формы обработки земли; земледелие достигло такой высоты, которая большинством населения земного шара не была превзойдена вплоть до настоящего времени; ремесленное домашнее производство достигло высокой степени совершенства. Дикая природа была побеждена; чрез леса и болота были проложены дороги, и пустыня заселилась деревнями, отроившимися от материнских общин. Рынки, укрепленные города, церкви выросли среди пустынных лесов и равнин. Мало-помалу стали вырабатываться представления о более широких союзах, распространявшихся на целые племена и на группы племен, различных по своему происхождению. Старые представления о правосудии, сводившиеся просто к мести, медленным путем подверглись глубокому видоизменению, и обязанность исправить нанесенный ущерб заступила место мысли об отмщении.

Обычное право, которое по сию пору остается законом повседневной жизни для двух третей человечества, если не более, выработалось понемногу при этой организации, равно как и система обычаев, стремившихся к предупреждению угнетения масс меньшинством, силы которого росли по мере того, как росла возможность личного накопления богатств.

Такова была новая форма, в которую вылилось стремление масс к взаимной поддержке. И мы увидим в следующих главах, что прогресс — хозяйственный, умственный и нравственный — которого достигло человечество при этой новой народной форме организации, был так велик, что когда, позднее, начали слагаться государства, они просто завладели, в интересах меньшинства, всеми юридическими, экономическими и административными функциями, которые деревенская община уже отправляла на пользу всем.