Лоренц Конрад - Так называемое зло

Здесь снова возникает опасность, что меня поймут неверно, как часто бывает, когда я рассматриваю человеческое поведение с точки зрения естествознания. Да, я утверждаю, что свойственная человеку верность всем традиционным обычаям порождена просто образовавшейся привычкой и таким же, как у животных, страхом ее нарушить. Кроме того, я подчеркиваю, что все человеческие ритуалы возникли естественным путем, в значительной степени аналогичным эволюции социальных инстинктов у животных и у человека. Я считаю даже – и четко объяснил, почему – что все, что человек по традиции чтит и считает священным, не является абсолютной этической нормой, а освящено лишь в рамках определенной культуры. Но все это никоим образом не умаляет ценность и необходимость той твердой верности, с которой порядочный человек придерживается унаследованных обычаев своей культуры.

Так не будем же глумиться над сидящим в человеке животным – «рабом привычки», которое возвысило свои привычки до ритуала и держится за него с упорством, достойным, казалось бы, лучшего применения: не много есть на свете лучшего! Если бы привычное не закреплялось и не становилось самостоятельным, как описано выше, если бы оно не возвышалось до священной самоцели, не было бы ни достоверного сообщения, ни надежного взаимопонимания, ни верности, ни закона. Клятвы не связывают и договоры не имеют силы, если у тех, кто заключает договор, нет общей основы – нерушимых, превратившихся в ритуалы обычаев, нарушение которых вызывает у них тот самый магический смертельный страх, что охватил мою маленькую Мартину на пятой ступеньке нашей лестницы.

Как мы видели в предыдущей главе, эволюционный процесс ритуализации создает по мере надобности новый, автономный инстинкт, вступающий как независимая сила в общую систему всех других инстинктивных побуждений. Его действие, которое, как мы знаем, первоначально всегда состоит в передаче сообщения, в «коммуникации», может препятствовать вредным последствиям агрессии, способствуя взаимопониманию собратьев по виду. Не только у людей ссоры часто возникают из-за того, что один ошибочно полагает, будто другой хочет причинить ему зло. Уже поэтому ритуал чрезвычайно важен для нашей темы. Но кроме того, как мы видели на примере триумфального крика гусей и еще яснее увидим в дальнейшем, в качестве самостоятельного побуждения он может приобрести такую силу, что окажется в состоянии успешно выступать против агрессии в Великом Парламенте Инстинктов. Чтобы объяснить, как он это осуществляет, сдерживая агрессию, но не ослабляя ее и не мешая ей выполнять функцию сохранения вида (о чем мы говорили в третьей главе), необходимо остановиться на структуре взаимодействия инстинктов. Эта структура напоминает парламент, поскольку представляет собой более или менее целостную систему взаимодействий многих независимых переменных, а ее поистине демократическая процедура основана на историческом опыте, и хотя она не всегда приводит к настоящей гармонии, но все же обеспечивает приемлемый компромисс между различными интересами, благодаря которому можно жить.

Что такое «отдельный» инстинкт? Названия, которые часто употребляются для обозначения различных инстинктивных побуждений также и в обыденной речи, несут на себе досадный отпечаток «финалистического» мышления. Финалист – в дурном смысле этого слова – это тот, кто путает вопрос «зачем?» с вопросом «почему?» и поэтому полагает, что, указав значение какой-либо функции для сохранения вида, он уже нашел и причину ее возникновения. Легко и заманчиво постулировать особое побуждение, или «инстинкт», для каждой функции, которой можно дать понятное название и значение которой для сохранения вида очевидно - как, скажем, питание, размножение или бегство. Как привычен для нас оборот «инстинкт размножения»! Нельзя только внушать себе при этом – как делают, к сожалению, многие исследователи инстинктов – будто такое слово дает объяснение соответствующего явления. Понятия, отвечающие подобным названиям, ничуть не лучше таких, как horror vacui [ Боязнь пустоты (лат.)] или «флогистон», которые лишь называют явления, но «лживо притворяются, будто содержат их объяснение», как сурово сказал Джон Дьюи. Поскольку мы в этой книге стремимся объяснить причины нарушений функции одного из инстинктов – инстинкта агрессии – мы не можем ограничиться желанием выяснить, «зачем» он нужен, как в третьей главе. Чтобы понять причины нарушений и по возможности научиться их устранять, необходимо найти причины возникновения нормальной функции.