Ричард Форти - Трилобиты - Свидетели эволюции

Так описал этот мыс Гарди. Темные, почти черные утесы, тяжелое море, поверхность его сморщена, будто слоновья кожа, и только медленное колыхание белой пенной линии оживляет картину. Город исчез из виду, я совсем один. Я укрываюсь от ветра за стеной, поросшей пучками смолевки и армерии. Стена сложена из местного сланца. Что удивительно, плитки сланца поставлены вертикально, и кажется, вы смотрите на ряды повернутых к вам книг. Я больше привык к горизонтальной кладке камней в оградах Оксфордшира. То тут, то там вертикальный рисунок прерывают угловатые подпорки из грубокристаллического белого кварцита. Тот, кто строил стену, знал толк в камнях. Вертикально уложенный сланец не задерживает дождевую воду (а в Корнуолле дождей немало), она легко стекает вниз. Обломочный кварцит устойчив к любым непогодам, поэтому столбы из него долговечны. И кварцит, и сланец, и все остальные камни обрастают во влажном климате Корнуолла зелеными листоватыми лишайниками, чьи мягкие оборки сглаживают жесткий абрис камней.

Я внимательнее присматриваюсь к утесам и для себя отмечаю, что они состоят из того же темного сланца. Поэтому-то утесы и кажутся такими неприветливыми, суровыми и мрачными. Они грозно хмурятся (слово, кажется, применяют только для скал и бровей) над самым морем, они рассечены глубокими и наверняка опасными трещинами. Не берег, а прямо гимн головокружению: «измученные скалы, уродливые вершины всех мастей…» [2] Цит. из романа Томаса Гарди «Голубые глаза» (A Pair of Blue Eyes, 1873). Я внимательно смотрю под ноги: узкая и скользкая тропа ненадежна после недавних дождей, один неверный шаг может обернуться бедой. Полуразрушенные каменные ограждения говорят о том, что раньше поля подходили близко к краю обрыва, всего несколько шагов по крутому зеленому склону отделяют путника от поднебесья, где на ветру кружатся буревестники и гагарки. Несколько низкорослых деревьев на склоне пригнулись, будто в ужасе тянут ветки прочь от страшного края пропасти.

Пока я добираюсь до вершины горы у Пентаргонского залива, у меня складывается общее представление о геологии этих краев. Темные породы вдали на недосягаемых скалах наверняка исстрадались в колоссальных тисках земной коры: они будто смяты и опрокинуты. Пласты изгибаются и закручиваются, я не вижу ни одной прямой линии. В дальнем конце залива замечаю вертикальную трещину, которая рассекла утес сверху до самого моря. Тысячелетиями ее углубляли ветер и волны. Это, очевидно, разлом — гигантская трещина в черной породе; земля содрогнулась, когда произошел этот сдвиг. Разломы — это следы древних землетрясений, навечно записанных на скалах. Когда-то весь берег смяло могучими взрывами, заставившими целые пласты гнуться и разламываться. Свидетельства доисторических конвульсий земной коры навсегда запечатлены на этих вершинах.

Если присмотреться, следы тектонической активности заметны везде. Недалеко от трещины в узкой впадине течет ручей; он пробился там, где породы ослаблены. Впадина резко обрывается у скал, ручей срывается в море водопадом, а ветер превращает его в водяную пыль. Море вымыло в скалах пещеры и гроты: я вижу их вдоль всей береговой линии. Даже при сегодняшней спокойной погоде слышно, как море штурмует сланец, выбирая слабые места там, где сдвиг поломал пласты, и на отвоеванной территории оставляет грот или промоину. Иногда волна, подобно поршню, загоняет в пещеры воздух, и сжатый он вырывается обратно со звуком выстрела, будто далекие беспорядочные залпы отзываются эхом тектонических войн. А вообразите канонаду в штормовой день! Нетрудно понять, как тысячелетняя эрозия вытачивала каменные громады и острова, подобные острову Мичард в заливе Боскасл. Со временем вода и ветер превратят в пыль и эти отчаянные форпосты суши, смоют их мало-помалу в море. Я вижу, как белые вены кварцита расчертили мрачную поверхность камней, будто мелом на черной доске. В одном месте кварцитовые линии прорисовывают контуры пласта, скрученного так, что он оказался вверх ногами. Какая же чудовищная сила играла каменными глыбами, скручивала их, как пластилин! Вдоль разломов массы кварцита утолщаются. Подобно сукровице в ране, кварцевая масса выдавливается из породы и застывает в трещинах. Скорее всего, именно отсюда взяли кварцит для тех подпорок в стене. В напряженной породе кварцит, где только возможно, заполняет пустоты; получаются узоры, похожие на клубок взбесившихся спагетти. В целом кварцит тверже сланца, и кварцевая галька еще долго останется на берегу после того, как эрозия обратит в ничто каменные глыбы материка. Готов спорить на что угодно, что круглые камушки на берегу Пентаргонского пляжа — это кварцитовая галька. Она переживет окрестные скалы и — кто знает? — может, даже и человечество.