Лорен Донер: Джастис

Мужчина возмущенно зарычал, а взгляд Джесси блуждал, пока она не нашла Его. Того парня, которому она дала по яйцам. Она постаралась скрыть улыбку. Он полностью заслужил это, она имела в виду то, что попала ему каблуком в живот. Она маленькая, он высокий, а дерьмо случается.

– Каждый человек в Резервации, приглашенный, и здесь он с нашего одобрения и разрешения. Они под нашей защитой, и вы ни на кого из них не нападете. И не смейте никому из них грубить. Также вы не имеете права нападать на человеческих женщин, ни при каких обстоятельствах. Их женщины не так сильны, как наши, и воспитаны иначе. Они не обладают ни боевыми приемами, ни стойкостью. Поэтому я клянусь, что если вы нападете на человеческих женщин, то будете жестоко наказаны. Ведь некоторые из них живут с нашими мужчинами, как пары. Они вверили себя друг другу и связаны на всю жизнь. И если эти парни убьют кого-нибудь из вас за то, что вы хотя бы пальцем тронули их женщин, то я буду полностью на их стороне.

Джастис остановился и глубоко вдохнул, прежде чем вновь продолжить:

– Таковы наши законы. Также вы не должны нападать на офицеров, если увидите на них черную униформу. Их уважают и слушают. Их слово также является законом подобно моему. Наши женщины вне досягаемости, если сами не согласны на прикосновения. Я хотел бы не упоминать об этом, но все-таки скажу: я вырос не на том же тестовом объекте, что и вы. Мы относимся к нашим женщинам с уважением и никогда не занимаемся с ними сексом, пока они первыми этого не захотят. Вы должны знать о наказании, если кто-нибудь из вас откажется жить по этим правилам. Я терпеть не могу это повторять, но наши законы – неприкосновенны. И вы окажетесь под арестом, если не сможете жить по ним; я обещаю, что вы не выйдете на свободу до тех пор, пока не осознаете необходимость этих законов, дабы жить в мире со всеми. Это ясно?

В комнате воцарилась тишина. Джастис встретился с каждым мужчиной взглядом, пока те медленно не кивнули.

– Сейчас подадут ужин. Будем считать этот вопрос закрытым. – Джастис грациозно спрыгнул со стола и направился прямо к Джесси. Он выглядел мрачно, когда остановился рядом с ней. – Пойдемте есть.

Она не могла подобрать слов, чтобы развеять его плохое настроение. Он предложил ей руку. Она протянула свою, и ее пальчики обхватили его предплечье. Странный импульс от горячей твердой кожи под ее пальцами пронзил ее тело. Мужчина был таким теплым, словно его лихорадило.

– Мы будем есть не здесь?

– Нет. Надеюсь, ты не против поужинать в гостиной моего люкса. Ты же не хочешь разговаривать перед этой толпой? Я вот не хочу. Сейчас они не очень рады правилам поведения, установленными мной, но это необходимо было сделать.

– Вероятно, им сейчас не хотелось бы видеть меня здесь. Все в порядке. – Сердце Джесси учащенное забилось от идеи остаться наедине с Джастисом во время ужина. Это звучало интимно, а не по-деловому.

Впрочем, если бы у него имелся офис в Резервации, они так же остались бы одни, пригласи он ее туда. Гостиная в его люксе больше офиса. Джастис повел ее к лифтам.

Джастис не глядел на нее с тех пор, как закрылись двери лифта, смотря куда угодно, но не на неё. Джесси не отпускала его руку, хотя должна была заставить себя сделать это. Почему он не смотрит на неё? Он глубоко вздохнул.

– Я заказал нам ужин. Но не знал, чтобы ты хотела. – Джастис ненадолго замолчал. – Я взял на себя смелость заказать несколько различных блюд. Я бы рад подождать и спросить тебя, но это заняло бы больше времени. А мне нужно написать речь после ужина, и чем быстрее я поем, тем быстрее смогу приступить к делу.

– Звучит отлично, – она улыбнулась. – Я не требовательна в еде. Я счастлива от того, что просто поем.

Наконец, он поглядел на неё.

– Кажется, ты немного ешь. Совсем маленькая.

Она рассмеялась:

– Это все суровые тренировки. Мои отец и брат были из морской пехоты, а муж – морским котиком. – Она пожала плечами. – Мама умерла, когда мне было пять, так что я всегда была окружена мужчинами в форме. Так и нахваталась боевых приемов. Они хотели, чтобы я могла постоять за себя в любых обстоятельствах. А я всегда была болтливой и любознательной, как ребенок, и уж точно не робкого десятка. Отец как-то сказал, что мой рот и способность попадать в неприятности обязывают меня уметь постоять за себя. Он был прав.

Джастис напрягся. Его голос был от природы низким, но стал грубее:

– Твой муж, должно быть, ненавидит работу, которая удерживает тебя вдали от него.