Array Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

Я присел у скал, чтобы охладить ноги перед долгим походом.

Ничего. Когда мне нечем было оправдывать свое промедление, я осторожно подошел к пещере – на случай если Хикс лежит в засаде, наставив ружье на склон. Тут же я заметил странные символы, нацарапанные на одном из валунов. Эрозия уничтожила почти все, оставив лишь наиболее глубокие отметины. Только для меня они мало что значили, хотя и не составляло труда представить, что они имели какое-то языческое значение. Кроме того, с нижних веток свисали целые скелеты мелких животных – птиц и белок. Десятки скелетов были разбросаны по всему склону, напоминая своим видом сломанные зубы.

Судя по моим часам и тусклому свету солнца из-за облаков, до темноты оставалось меньше двух часов. Надо подползти ближе, заглянуть туда и убежать обратно в шахтерский лагерь к ужину. Я ни в коем случае не собирался бродить по этой глуши в темноте, рискуя сломать ногу или еще что похуже. В глубине души я всегда был городским жителем.

Я поднимался с валуна на валун, останавливаясь, чтобы посмотреть, не появился ли кто-нибудь, в кого можно было всадить пулю. Когда я, весь вспотевший, добрался до вершины, мои нервы были натянуты, как скрипичные струны.

Из расщелины воняло испортившимся мясом и потрохами. Место этой бойни облепили опарыши. Мерзкий запах разъедал глаза, пробираясь глубоко в горло. Я повязал носовой платок, позаимствованный на ранчо «Пчела», как повязку, закрыв им рот и нос.

Ребенок? Я закрыл уши и не дышал, пока биение моего пульса не заполнило вселенную. Никакого ребенка. Ветер тихонько свистел сквозь гранитную расщелину.

Я дождался, пока прояснится зрение, и затем ступил вовнутрь с пистолетом наготове.

Так красиво.

Я

смотрю на клин темнеющего неба между соснами.

Мои щеки горят от соли. Я лежу на гальке в мелководном ручье. Я вцепился в свой тяжелый пистолет мертвой хваткой. Братья Чан едва различимо маячат вдали. Они бледные, как поганки. Их губы бесшумно двигаются. Они держат меня руками. Тащат меня куда-то.

Я по-прежнему смотрю на небо, наслаждаясь вибрацией своего языка и напевая под нос. Траля-ля-ля.

Братья отпускают мои руки и медленно удаляются, как роботы, по обломкам веток. Их глаза – словно червоточины. Их рты. Я согнут, меня трясет. Мой пистолет. Щелк. Щелк. Не заряжен. Но любимый нож Боуи, [30] Крупный тяжелый нож, названный в честь своего изобретателя Джима Боуи, героя Техасской революции. вот он, где-то в моей руке. Ага! Братья Чан – призраки, они бегут вприпрыжку. Олени. Миражи. Мой нож. Вибрация в стволе дерева.

Почему я так счастлив. Почему я должен покрыть себя листьями и грязью.

Дождь барабанит по крыше.

Время – это кольцо. Время – это мускул. Оно сокращается.

коллоидная радуга

столп лиц

кочующие споры

опарыши

мой экстаз светится в море солнца

галактический параллакс

Я ел листья. По крайней мере, они набились мне в рот. Сквозь блестящие ветки сочился солнечный свет. Меня рвало листьями. Я нашел струйку воды и захрюкал не хуже кабана.

Все было маленьким и ярким. Ручей просочился сквозь мою грязную одежду. Рубашка была накрахмалена семенной жидкостью, и она прилипла к животу, словно вторая кожа. Я встал на колени на влажной хвое и посмотрел на свои грязные руки. Они светились, будто были сделаны из металла.

Батлер фыркнул из паучьего кокона в зеленых ветках:

– Теперь ты готов. Прекрасно, Пинкертон. Тебя подали под соусом. Пережевали и переварили. И если ты выживешь, то через двадцать лет станешь следующим ходячим Зевом.

И он исчез в лесу.

Я старательно оттер грязь и кровь с рук. Умыл лицо в ледяной воде, замешкался со слипшимися усами и волосами, а затем, наконец, окунул голову под воду. Эта шоковая терапия помогла мне осознать происходящее.

Я вспомнил, как вошел в пещеру.

Внутри она оказалась больше, чем я предполагал. Там было сыро.

Журчала вода. Плесень захватила секвойю.

Гигантские статуи были вмурованы в янтарь.

Вход в пещеру – яркий островок, который вращался, пока не стал размытым проемом на потолке.

Мои ботинки не касались земли – я будто был невесом.

Я уплываю от света к сырой пропасти, к пурпурному теплу.

Воцаряется бескрайняя и приятная темнота.