Из троллейбуса я не вышел, а, по меткому выражению д-ра Мазепы, "десантировался"- ибо слёт со ступенек в толпе толкающихся граждан ещё до того, как машина затормозила, слёт прямо на высокий парапет тротуара было занятием далеко не безопасным. Пользуясь молодостью, небольшими габаритами и кое-какой физподготовкой, мне удалось благополучно встать на ноги и продолжить путь, между тем какую-то пожилую женщину начали хором поднимать с проезжей части - сама встать она не могла.
Кто-то побежал вызывать "скорую", и я ухмыльнулся- похоже, родная травма без работы в пиковые часы никогда не остаётся. Подумал о Рае, которая была вынуждена добираться до "семёрки" в таких же обществено- столыпинских условиях - на "тачках" она ездила только в том случае, если были деньги - сразу же по приезду расплатиться с водителем - а с деньгами, да ещё в конце месяца, у Раи тоже была напряжёнка. На "халяву" или "за красивые глаза" она никогда не ездила, не считая вчерашнего Гену-плёночника. Мне стало жалко, что её нет сейчас рядом, что мне приходится идти вот и восторгаться утренним Л... одному. Ещё никогда одиночество не доставляло мне каких-либо неудобств или страданий.
Я не спал уже несколько ночей, но свежевпрыснутый в венозное русло морфин творил настоящие чудеса. Я не ощущал ни следа малейшей сонливости, вялости или хотя бы желания полежать - наоборот, препарат пробуждал сильнейшее стремление двигаться, действовать, открывать и открывать для себя этот новый, совершенно необычный мир.
Я двигался по давным-давно знакомым улицам Л... неспешной походкой. Состояние моё чем-то напоминало состояние человека, вернувшегося в родные места после многолетней отлучки. Витрины магазинов, которые только начали открывать, городские учреждения, к которым с разных сторон сходились толпы совклерков- накрашенных с заметным вызовом женщин 30-40 лет, сгорающих от желания обменяться последними новостями. Свежие газеты, которые начинали расклеивать на стенды расклейщики, школьники, стекающиеся к школьным подъездам - всё это необычайно возбуждало моё любопытство. Хотелось буквально узнать о каждом встречном прохожем, о том, кто он, откуда, и главное - почему он такой славный человек.
На пересечении с улицей Героев- панфиловцев проспект был перетянут огромным плакатом "Мы придём к победе коммунистического труда", что тоже прибавило мне восторга. Ленинские выражения были просты, кратки и легко запоминались. Например - "Коммунизм- советская власть плюс электрификация всей страны" или "Из России нэповской будет Россия социалистическая". Мысли вертелись в голове со страшной скоростью, каждая была очень глубока и каждую можно было смело записывать- но ухватить или удержать в памяти ни одну мысль хоть какое-то достаточно продолжительное для запоминания время я не смог. Я решил попробовать их записывать, как только доберусь до института.
Я свернул в центральный парк и походил пустыми в этот час аллеями, сильно заваленными сухой листвой, с умилением посмотрел на нескольких бабушек, вышедших на раннюю прогулку с внуками, с неодобрением - на парочку бегунов трусцой в сопровождении огромных собак-овчарок. Этим мужикам полагалось работать, а не бегать по паркам. "Большое начальство или торгаши-подпольщики. Миллионер Корейко очень берёг себя для капитализма"...
Захотелось пепси-колы, и я свернул в только что открывшийся Центральный универмаг "Украина". Бутылку пепси-колы я выпил с удовольствием, но меня тут же стошнило, и я едва успел отбежать за мусорный бачок.
Рвота, как ни странно, была приятна и принесла немедленное облегчение. На меня с удивлением посмотрели несколько прохожих.
"Это вам не просто так - это смычка,- с торжеством подумал я. -Но вообще-то нужно осторожнее"...
Потом мне неудержимо захотелось курить через мундштук, и я купил один - заодно с чёрными очками в табачном киоске. К кафедре ВТЭКа, стоящей в глубине переулков, я подошёл в новой экипировке - в очках, с "Космосом" в мундштуке и с бутылкой "Пепси-колы" в руке. К последней я прикладывался теперь очень осторожно.
Группа уже почти вся собралась на крыльце и дружно смотрела, как я подхожу. Пока я шёл, глядя в сторону и пятёрней постоянно поправляя и отбрасывая волосы на затылок, никто ничего не произнёс, кто-то закашлялся бурно, кто-то ухмыльнулся. Мой выход произвёл впечатление.
Меня спросили, где я был два дня, и я повторил - ангина, но уже лучше, пропущенное отработаю. Я достал тетрадь и ручку и попытался записать несколько мыслей, образов или рифм, постоянно рождающихся в голове, точно в огромном реакторе. Но и это оказалось не под силу- мысли и образы никак не хотели формулироваться. Этот опыт заставил меня призадуматься.
Читать дальше
