Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

Домовик посерьезнел. В желтых глазах мелькнуло неодобрение.

— Тенси понял. Хозяин попал в неприятности, и теперь ему нужно спрятаться. Тенси уже делал такое однажды.

— Когда это? — удивился я.

— Двести пятьдесят лет назад. Хозяин тогда здорово наворотил делов с контрабандой. А всё из-за его дружка, этого Гоффмана… — совсем по-человечески проворчал Тенси.

Они еще и контрабандисты? Не успел я подивиться на родословную супруги, как из приоткрытой двери библиотеки раздался вопль:

— Заткнись, паразит! Не смей вспоминать этого уебка!

Клянусь, я чуть из штанов не выпрыгнул с перепуга.

— Это еще что за хрень?!

— П-портрет, — задрожал Тенси, выпучив глаза. — Портрет хозяина Плутона.

— Какой портрет? Я не видел никаких портретов!

Тенси виновато заерзал, прижал уши и выдавил:

— Т-там, за одним стеллажом г-галерея… Простите, хозяин! Тенси виноват, Тенси себя накажет!

А домовик-то под стать семейке! Как играл, как ревел убедительно! Как по дому таскал, рассказывал про любимую подушечку хозяйки Пандоры и цветочки на стенах. И так аккуратненько преподнес сокровища рода новому хозяину, что тому и в голову не пришло, что от него что-то утаили. Я ухмыльнулся и потрепал его по макушке.

— Тенси молодец, Тенси наказывать себя не будет, а возьмет с полки пирожок. Только пойдем сначала в портретную галерею.

Картины. В магическом мире с изобразительным искусством было строго. Всё писалось по строгим классическим канонам, максимально приближенным к академическому стилю. Никаких импрессионизмов, кубизмов и абстракций. Всё должно было быть четким, максимально приближенным к реальности. Пейзажи, натюрморты — всё. Особенно это касалось портретов — от магических портретов требовалось фотографическое сходство с оригиналом. Ремесло художника безумно ценилось, а живые портреты предков зачаровывались так, что они ни в огне не горели, ни в воде не тонули. Потому что в изображенных людях пряталось самое важное для волшебников — история и знания рода.

Портретная галерея Лавгудов по традиции располагалась в подвале, а вход в неё был за одним из стеллажей. Тенси показал, как повернуть подсвечник, ужом ввинтился вперед меня и хлопнул в ладоши.

Под потолком ярко вспыхнули белые сферы, и передо мной открылась широкая круглая комната. На какое-то мгновение мне показалось, что в ней множество окон, из которых смотрят люди, но нет — это были десятки портретов мужчин и женщин.

— Ага, значит, ты теперь новый владелец Туры? — риторически спросил один из Лавгудов, мужчина средних лет с трубкой в руке. Художник мастерски изобразил его, передав и жизнелюбие, и мечтательность сетью почти незаметных морщинок на лице. — Как звать?

Ответить я не успел.

— Мистер Волхов? Признаться честно, я ожидал увидеть Нотта или Нейтана. Но где же Луна?

Да, все-таки волшебники правильно не хранят портреты предков в жилой части дома, в особенности недавно умерших близких. Это… очень выбивает из колеи. Я медленно повернулся. Из портретной рамы, сидя в точной копии своего рабочего кресла в библиотеке, мне мечтательно улыбался Ксенофилиус Лавгуд.

— Луна во Франции, у своей крестной Валери.

Ксенофилиус просиял.

— О, она все-таки нашлась? Какое счастье!

Да, это было очень жутко. Этот нарисованный человек выглядел как Лавгуд, думал как Лавгуд, нес в себе память Лавгуда, того, с кем я успел познакомиться лично, но при этом в нем не ощущалось ни грана того, что составляло суть. В портрете не было души. В Хогвартсе это воспринималось как-то проще, фоном. Может, из-за огромного количества или того факта, что там были изображены незнакомцы?

Пока я разглядывал искусственного Ксено, портреты шептались.

— Как он сказал? Волхов?

— Иностранец? Мало того, что род потерял самостоятельность, так еще и иноземную фамилию взял?

— Арис, не переживай. Ну, поменяли фамилию, с кем не бывает? Не Бакер и ладно.

— А вдруг это хуже пекаря? Были Лавгуды, стали непонятно кто!

— Столько веков убили на восстановление дара — и всё псу под хвост!

— Да ладно тебе, Октавиус, зато кровь разбавили новым родом. И посмотри, какой красивый мальчик. И масть светлая, кудрявая. Потомки будут очаровательные…

— Что-то он не спешит знакомить нас со своими предками. Может, безродный? Эй, как там тебя, ты точно чистокровный?

Я вздохнул. Так, похоже, местные Джарвисы мало того, что умеют думать, так еще и имеют собственное мнение по каждому поводу, которое хрен оспоришь. Впрочем, стоило мне только один раз рявкнуть во всё горло, как они замолчали и превратились во внимательных слушателей. Я рассказал портретам все последние важные новости, заинструктировал Тенси до головокружения и с чистой совестью отправился к ближайшему перекрестку вызывать Ночной Рыцарь.