Альфред Элтон Ван Вогт - Избранные произведения. Том I [Компиляция]

Он, как это виделось Кетлин, взывал к их инстинктам благоразумия, их страху перед тем, что могут повлечь такие перемены. Размышления ее были прерваны тем, что Джон Петти резко встал. Некоторые мгновения он был совсем беззащитен перед ее способностью, но ярость его была так велика, что было совершенно невозможно читать его мысли. Создавалось впечатление, что и в этот момент он мог всецело владеть собой.

— Я думаю, — взорвался он, — что мне еще никогда не приходилось слышать такое необычное заявление от человека, который находится в своем уме, как считают многие. Этот человек обвинил меня в попытке бросить вызов. Господа, разве вы не понимаете, что у этого человека нет никаких оснований на подобное заявление. Мне кажется, что не существует даже предмета спора! Все, что мы имеем, — это голословное высказывание и драматическое разбирательство, к которому нас вынудили посреди ночи. Должен признаться, что я сам еще сонный, но как я полагаю, уже достаточно в своем уме, чтобы оценить, что Кир Грей поддался болезни, терзавшей диктаторов всех веков, — мании преследования. У меня нет сомнений, что уже несколько лет назад он начал искать в каждом нашем высказывании, в каждом нашем поступке призрачную угрозу своему положению. У меня нет слов, чтобы выразить ужас при мысли, что все это означает. При столь отчаянном положении дел со слэнами, как он может даже подозревать, что кто-либо из нас будет стремиться к расколу? Я говорю вам, господа, что мы не можем позволить себе в настоящее время и намека на разногласия. Общественность доведена до предела чудовищной деятельностью слэнов в мировом масштабе, направленной против детей. Их попытки превратить в слэнов всю человеческую расу с ужасными конечными результатами является величайшей из проблем, с которой сталкивалось какое-либо правительство.

Он повернулся к Киру Грею, и Кетлин похолодела от совершенства его поступков, его внешней искренности.

— Кир, я хотел бы забыть то, что вы только что сказали. Я хотел бы забыть это разбирательство, эти угрозы, что некоторые из нас не смогут дожить до утра. При данных обстоятельствах я могу только предложить, чтобы вы ушли в отставку. У меня больше нет доверия к вам.

— Вы видите, господа, — сказал, слегка улыбнувшись, Кир Грей, — что мы сейчас подошли к сути проблемы. Петти-таки высказался насчет моей отставки!

Высокий худой моложавый мужчина с лицом, как у ястреба, вступил в разговор.

— Я согласен с Петти. Ваши действия, Грей, доказывают, что вы более не являетесь ответственным лицом. Уходите в отставку!

— В отставку! — раздался еще один голос в поддержку, и внезапно как-будто загремел хор из бедлама: — В отставку! В отставку! В отставку!

Кетлин, которая все внимание сконцентрировала на том, чтобы следить за словами Джона Петти, почувствовала, что слова эти приближают ее конец. Однако, уже через мгновение она поняла, что только четверо из десяти сидящих здесь устроили весь этот шум.

Выкрикивая непрерывно «В отставку!», они надеялись запугать сомневающихся и трусливых, но это им не удалось. Ее разум и взор обратились к Киру Грею, чье одно только присутствие удерживало остальных от паники. Она смотрела на него, и к ней возвращалась смелость. Потому что он продолжал сидеть, как ни в чем ни бывало, чуть выпрямившись в кресле, и казался еще более высоким, широкоплечим и сильным. На его лице была уверенность и ирония.

— Разве это не странно, — спросил он тихо, — что эти четверо молодых сплотились, чтобы поддержать молодого лидера Петти? Я надеюсь, что более старшим присутствующим здесь джентльменам совершенно ясно, что все это было организовано заранее. Мне кажется, что у этих молодцов приготовленные заранее группы боевиков ждут, не дождутся утра, так как эти молодые смутьяны откровенно нетерпимы к нам, старомодным чудакам, хотя я по возрасту отношусь к их поколению, они на самом деле считают меня отсталым чудаком. Они совершенно потеряли самообладание и, конечно, убеждены, что, расстреляв тех, кто постарше, они только ускорят то, что природе удается в любом случае сделать с каждым индивидуумом.

— Расстрелять их! — прорычал Мердю, самый старший из присутствующих.

— Чертовы молодые выскочки! — прокричал Харихэн, министр авиации.

Кетлин было бы очень интересно послушать бормотание тех, кто был постарше, если бы она не осознавала отчетливо, какие побуждения скрывались за этими словами и мыслями. Это были ненависть, страх, сомнение, высокомерие; крах надежд и решимость — все было там, путаница духовного убожества.