Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

— Но я спала на туристическом коврике, не имела кухни и вынуждена была прокрадываться в душ общежития.

На губах Луки появилась тонкая улыбка:

— Я помню. Ты боялась, что я донесу на тебя. Не так ли?

Нет, я боялась, что ты причинишь мне вред.

— Да.

— Я бы тебя никогда не выдал, — заверил он и при этом проникновенно посмотрел на меня. В его глазах вспыхнул свет, и это был не отблеск огня.

Я знала этот взгляд, он выдал мне то, о чем Лука не говорил вслух: он уже тогда захотел меня. Возможно, не так, как сейчас, но ему явно понравилось то, что он видел. Тогда бы это знание привело меня в панику, а сейчас я чувствовала, как во мне растет совсем другой вид волнения. Оно началось с нервного покалывания в животе, за ним последовало тянущее чувство между ног, от чего стали горячими щеки, как будто тело вспомнило о том, каково это — чувствовать там его язык. Воспоминание о нашей общей ночи вспыхнуло в памяти, и я была уверена, что Лука в этот момент, несмотря на темноту, мог разглядеть в моих глазах неуместное желание. Страсть в его взгляде с каждой секундой становилась все заметней. Этот импровизированный ужин при свете свечи был ошибкой. Лука и я одни в темноте, отгороженные от остального мира. О чем я только думала?

Я поспешно отвернулась и стала подробно рассматривать свой кусочек маршмеллоу, который тем временем покрылся коричневой корочкой. Я подула на него, чтобы не обжечь язык и отвлечься от Луки, который все еще смотрел на меня. Именно поэтому я сознавала все свои движения и реакции. Не важно, шла ли речь об учащенном дыхании или вытянутых трубочкой губах, когда я дула на маршмеллоу.

Когда я осторожно стащила зубами с вилки горячий комок, Лука издал звук вроде урчания. От этого звука по спине пробежала приятная дрожь, и я едва смогла проглотить липкую массу. В горле вдруг пересохло, теперь я ощутила Луку каждой клеточкой своего тела. Я чувствовала его теплое бедро, которое прижалось к моей ноге. И его левую стопу, которая, дразня, уперлась в мою правую. Но прежде всего я чувствовала его руку, лежавшую на диване и касавшуюся моей спины сквозь тонкую материю пижамы.

Еще десять минут назад я едва ощущала прикосновение, однако теперь чувствовала его ясно и отчетливо. Оно было одновременно вопросом и приглашением, и я знала, что надо было сказать «нет», но у меня не было сил произнести слова. Лука и я не могли быть вместе. Мой разум знал это, но сердце не реагировало на его призывы.

— Сага, посмотри на меня, — сказал Лука. Голос звучал так тихо, что его почти заглушил шум дождя.

Я тяжело сглотнула и отложила вилку в сторону.

— Это не лучшая идея.

— Почему?

Потому что ты заставляешь меня чувствовать то, что я не должна чувствовать. Я закрыла глаза, но это не помогло: я не могла закрыть свое сердце. Уже не могла. Оно было открыто. Широко распахнуто. Раной, которая кровоточила от тоски по Луке. И, видимо, я была не единственной, кто ощущал эту тоску.

Лука наклонился ко мне. Сага, единственное, что я знаю, это то, что я скучаю по тебе. Его рука на диване крепче прижалась к моей спине, а вскоре его дыхание коснулось моего лица. Он сладко пах после маршмеллоу, которые мы ели, и мне хотелось ощутить его на своих губах. Я ждала, что он поцелует меня, но ничего не произошло. Он казался одновременно бесконечно далеким и мучительно близким. Между нами был лишь шум дождя и громыхание грозы, которая, казалось, наэлектризовала воздух в помещении. Сердце в груди бешено стучало, и с каждым ударом росло жаждущее томление в лоне. Оно становилось все более полным страстного ожидания.

Во мне росло отчаянье, но, когда уже перестала ждать, я почувствовала прикосновение к колену. Я инстинктивно подняла взгляд и посмотрела в глаза Луке, который был на расстоянии нескольких сантиметров. Теплыми пальцами он ласкал изгиб моей скулы, легко, медленно щекотал кожу, но мне не хотелось смеяться. Он не отрываясь смотрел на меня, и я увидела в его глазах больше, чем желание. Его чувства были глубокими, и я ответила на его взгляд.

Большим пальцем Лука провел по моим губам. Он нерешительно исследовал их очертания и при этом медленно приближался ко мне, пока не соприкоснулись кончики наших носов. Все во мне напряглось, когда он прижал свои губы с другой стороны пальца, который был между нами, словно барьер. Он дал мне достаточно времени для отступления, для того, чтобы сказать «нет» и запретить нашим сердцам то, чего они хотели.