Огнева Евгеньевна - Дети вечного марта

— Держи.

Прямо под нос сползла толстая веревка, завязанная на конце узлом.

— Хватайся. Я тебя вытащу.

Головы не поднять. Страшно отпустить стенку, которую закогтил, как последнюю надежду. И тогда Саня вцепился в веревку зубами.

— Лежи, - разрешил Дион.

Сане было трудно шевелиться, но он все равно, подтянул ноги к подбородку и сел, завернувшись в одеяло. Десятидневный холод не хотел уходить из тела. Знобило. Голова немного кружилась. Долговязая фигура Диона шла волнами, потом выправлялась, принимая нормальную форму.

Никакой он был не старик. Определить возраст этого человека Саня бы не взялся. Если не придираться - мужчина возраста начала мудрости. Но в темных, спрятанных за тяжелыми веками глазах, плескалась вечность. Тонкие руки с длинными подвижными пальцами покрывали пигментные пятна. Однако Саня помнил, с какой легкостью эти изящные руки вытащили его из пропасти.

— Возьми, - Дион протянул миску, исходящего паром, горячего молока и кусок хлеба.

Пока кот ел, Дион смотрел в окно; обернулся, забрал у парня пустую миску, поставил на стол. Саня чувствовал, как вокруг них начинает сгущаться воздух. Стало казаться, что дышишь водой. Саня помахал перед носом ладонью. Дион усмехнулся. Напряжение пропало.

— Это я - так. Не обращай внимания, - непонятно объяснил он коту.

— Так и захлебнуться не долго, - вяло пошутил Саня.

— Согласись, я ведь знать не знаю, кто ты. Твой вчерашний рассказ оказался для меня на сколько запутан, на столько же и неожидан. Какое-то пророчество, какие-то проводники.

— Я шел сюда, уверенный, что пророчество исходит от Вас. Люди на рубежном перекрестке согласились вести меня к вам только из-за него. А получается, вы вообще не причем.

— Однако проводили только до края своего болота и отвалили назад.

— Им вроде скучно стало. Выгоды-то никакой.

— Я тебе скажу, чтобы к этой теме больше не возвращаться: я не занимаюсь пророчествами. Ни гаданиями, ни прогнозами. Как-то я спустился с гор вниз, - дело давнее, - наткнулся на людей и поговорил с ними маленько. А они тот разговор приняли за Вышнюю Волю.

— Они говорили, что ходят к тебе… Вам.

— Говори мне ты, если тебе так удобнее.

— Невместно, как-то. Ты… Вы, вроде, Бог.

— Тот-то и оно, что - вроде! А впрочем… если и бог, то - неудачник.

— А Солар?

— Слышал про него?

— Внизу герцог ему домов настроил. Людей туда загоняет.

— Ходят?

— А куда им деваться? Приказ. Только не понимаю, как можно из-под палки верить? Делать - одно. А верить? Скажи мне, что белое это черное, я, - если с ножом к горлу пристанут, - соглашусь. Но не поверю!

— И никто не поверит. Но если долго талдычить одно и тоже, если постоянно называть белое черным, люди забудут, где правда. А их дети и вовсе станут считать Мир, перевернутый с ног на голову - правильным.

Саня задумался. Выходило, люди, послушно идущие, кланяться чужому богу, сами себя предавали.

— А аллари? - спросил и спохватился, понял ли его Дион. Но тот понял.

— У аллари другой генетический код. Люди оторвались от корней, от череды предков, в которой каждый аллари - звено. Он и потомок и предок в одном лице.

— В крепости Пелинора есть мозаика. Во всю стену донжона…

— Я ее видел.

— Самый верх тоже?

— Да. Очень давно. Там изображен человек.

— Кто сидит рядом?

— Обезьяна - его предок.

— Значит, люди тоже аллари?

— И да, и нет. Тебе, действительно, нужна истина?

Саня задумался. Пожалуй. Хоть она, - какой бы ни оказалась, - уже не могла решительно изменить его взгляды.

Дион начал рассказывать. Стоя у окна, он вбивал стройные фразы в ослепительный полуденный высокогорный снег.

— Я - ничтожный сын обезьяны - нахватавшись запретных знаний, возомнил о себе. Ты не представляешь, мальчик, как широк мир. Мне хотелось охватить его весь. Я жаждал все больших и больших знаний. Меня сорвало с места и кружило древесным листком.

— Где твой дом? - спросил Саня.

— Я его почти уже не помню. Собственным мирком дорожишь, пока не можешь от него оторваться. Если сумел, тебя тянет все дальше и дальше. Жажда нового бесконечна. Был момент, когда в моем Мире мне стали подвластны не только пространство, но и время.

Бесконечность распространяется в обе стороны. В прошлое уходить легче нежели в будущее. Движение вспять линейно, не петляешь среди вероятностей грядущего.

Я опускался на самое дно истории, плавал среди гигантских моллюсков и играл с предками динозавров. Я видел ранние цивилизации: те, которые пожрали сами себя, и те, которые пожрало время и пески. Я видел великое оледенение и такой же великий, последовавший за ним потоп. Гибель одних животных и приход на их место других. Я видел страшный в своей безысходности путь обезьяны.