Соломон Волков История русской культуры 20 века

Соломон Волков

История русской культуры 20 века. 2008 год

ВСТУПЛЕНИЕ Культура и политика всегда были и будут нерасторжимы (те, кто уверяет в обратном, тоже делают политическое заявление). Яркий и трагический тому пример - судьба русской культуры XX века: быть может, впервые в истории человечества на территории такой огромной страны, прошедшей сквозь разрушительные войны, конвульсивные революции и жесточайший террор, столь долгое время проводился столь целенаправленный эксперимент по тотальной политизации культурной жизни. Именно об этом - данная книга, первая в своем роде на любом из языков: штудии по отдельным сферам культурно-политического взаимодействия в России прошлого века умножаются постоянно, но комплексной презентации этой проблемы до сих пор еще не было. Вожди и культура - этот сюжет привлекал меня еще с советского детства. Темой первой моей коллекции стали не обычные для юного возраста игрушечные солдатики или почтовые марки, а появившиеся в газетах сразу после смерти Иосифа Сталина в марте 1953 года изображения покойного диктатора с деятелями культуры, вроде писателя Максима Горького или артистов Московского Художественного театра. Вот как далеко уходят психологические корни данной работы. И впоследствии автор в качестве журналиста, члена Союза советских композиторов, старшего редактора журнала «Советская музыка» и собеседника многих ведущих деятелей отечественной культуры постоянно сталкивался с ее политическими аспектами, всем тогда представлявшимися первостепенно важными. Я постарался передать это ощущение жгучей актуальности, свидетелем которого я был. Другая существенная особенность данной истории состоит в том, что автору всегда по его образованию и интересам были кровно близки вопросы музыки, балета, театра, ар г рынка - интегральные для русской культуры, но в которых другие историки зачастую «плавают», прибегая к услугам команды помощников и делая при этом множество грубых ошибок. Вероятно, их просто не очень-то интересуют все эти композиторы, танцовщики, художники... Как читатель сможет убедиться, для меня важны такие мастера, как Николай Римский-Корсаков (и его ученики Игорь Стравинский и Сергей Прокофьев), Михаил Врубель, Михаил Фокин, Федор Шаляпин, Павел Филонов, Андрей Тарковский, Альфред Шнитке, такие культурные вехи, как Московский Художественный театр, «новое направление» в религиозной музыке начала века, дягилевские «Русские сезоны», «амазонки» русского авангарда (а также и так называемый «второй авангард», еще малоизученный). Все эти внелитературные явления я помещаю в политический и социальный контекст. Но невозможно обойти тот факт, что Россия - что бы о ней ни думали на Западе - логоцентристская страна, а посему на авансцене ее культурной жизни естественно оказались писатели - Лев Толстой, Максим Горький и Александр Солженицын. Каждый из них стремился по-своему воплотить идею, позднее откристаллизовавшуюся в афоризме Солженицына о том, что в России большой писатель - это как бы второе правительство. Они пытались влиять на власти, вто время как власти пытались манипулировать ими. Ни один из этих гигантов не сумел реализовать свою программу полностью, но все трое создали свои персональные политизированные мифы, и переоцепить огромную роль них мифов в общественной жизни России невозможно. Политические пертурбации многократно усилили резонанс русской культуры ПРОШЛОГО века, но она также дорого заплатила за это: многими смертями, искалеченными судьбами и творческими бедствиями. В течение семидесяти лет железный занавес разделял ее метропольную и эмигрантскую части. Они только сравнительно недавно начали срастаться, и этот сложный и мучительный процесс также отражен в моей книге. Другое болезненное идеологическое разделение русской культуры - на «горожан» и «деревенщиков», прошедшее через весь XX век, кровоточит до сих пор. Иногда кажется, что конфликт этот в современной России даже обостряется, делая невозможным сколько-нибудь содержательный диалог между враждующими сторонами. Автору повезло: он был и остается в добрых отношениях с крупными деятелями из обоих лагерей. Как ни парадоксально, пребывание в США, где автор теперь живет, продолжая при этом писать и выступать с лекциями о старой и новой российской культуре, дает ему - хочется надеяться - шанс быть более объективным. Вспоминаются слова Иосифа Бродского, в разговоре со мной однажды уподобившего свою культурную ситуацию в Нью-Йорке позиции наблюдателя, сидящего на вершине холма, откуда открывается вид на оба его склона.