Голос повествователя включается в текст во всех вицах - и в качестве отдельных эпитетов, выражающих иронию («не менее прекрасный экзекутор»), и в виде комических афоризмов и восклицаний («Авторы правы…», «Чхать никому и нигде…»), комментариев по поводу фабульных ходов («Но вдруг… В рассказах часто встречается это «но вдруг»).
Каковы взаимоотношения повествователя и автора в рассказах и сценках с подобной структурой повествования?
В рассказах 1882 г. - особенно в больших - повествователь сливается с автором. В 1883 г. такой повествователь в чистом виде встречается гораздо реже (в сценках и рассказах от 1-го лица в этом году его нет совсем).
Именно в рассказах с таким повествователем («Цветы запоздалые», «Живой товар», «Барон», «В рождественскую ночь») Чехов в 1881 -1883 гг. отдал наибольшую дань традиции, использовал приемы, им же самим постоянно в эти годы пародируемые. «Автор, очевидно, усиливался быть патетичным, - писал о рассказе «В рождественскую ночь» современный критик, - но результатом
его усилий явилось только нечто вроде пародии на крик Тамары в лермонтовском «Демоне». Мелодрама заканчивается, как и быть надлежит, катастрофой и метаморфозой: постылый муж добровольно идет на смерть, а в сердце жены, пораженной его великодушием, ненависть внезапно уступает место любви» 9. Другой критик, высоко оценивший рассказ в целом, тоже, однако, считал, что «рассказ этот по замыслу совершенно невероятен. «…» Поступок мужа «…» вышел чересчур героичен» 10. Более поздний критик считал даже, что в «Цветах запоздалых» Чехов «отдал дань «…» чистой воды сентиментализму» 11.
К этому году относятся два опыта «лирического рассказа» («Осенью» и «Верба»). На повествовании этих вещей лежит некоторый отпечаток эпигонски-романтической стилистики, столь характерной для 70-80-х годов XIX в.
«Оба, старуха-верба и Архип, день и ночь шепчут… Оба на своем веку видали виды. Послушайте их…» («Верба». - «Осколки», 1883, № 15).
«Шумел только ветер, напевая в трубе свою осеннюю рапсодию» («Осенью». - «Будильник», 1883, № 37).
Стиль этот не обыгрывается в рассказах, но дается как авторитетно-авторский.
Это были, кажется, единственные опыты Чехова в таком роде. Больше к открытой, явной «лиризации» повествования при помощи традиционной поэтической лексики он не возвращался. Повествование зрелого Чехова основывается на принципиально иных началах. Оно чуждо всякого рода откровенных «поэтизмов».
Примерно в четверти рассказов субъективные оценки и высказывания повествователя выдержаны в каком-либо 9 К. Арсеньев. Беллетристы последнего времени. - «Вестник Европы», 1887, кн. 12, стр. 769. Элементы мелодраматизма в повестях и больших рассказах Чехова начала 80-х годов неоднократно отмечались в литературе. Из более поздних работ см.: Е. Каннак. Ранние повести Чехова. - В сб.: «Anton Cechov. 1880-1960». Some essays. Leiden, E. J. Brill, 1960, p. 7; Б. И. Александров. О жанрах чеховской прозы 80-х годов. - В сб.: «О творчестве русских писателей XIX века». Горьковский гос. пед. ин-т. Горький, 1961, стр. 22. 10 Н. Ладожский «В. К. Петерсен». Критические наброски. Обещающее дарование. - «СПб. ведомости», 1886, 20 июня, № 167. 11 Н. Орловский. Забытые рассказы Антоши Чехонте. - «Северное сияние», 1909, № 4, стр. 24.
одном лексическом ключе, создают определенную маску рассказчика - светского хроникера, юмориста-балагура, человека, близкого к изображенной среде, резонера-моралиста и т. п. Особенно отчетливо, конечно, маска ощущается в рассказах от первого лица; но и в других рассказах и сценках это довольно распространенный прием («Отвергнутая любовь», «Совет», «В гостиной», «Смерть чиновника», «Случай из судебной практики», «Начальник станции»).
Насколько отчетлива была эта маска даже в «мелочах», написанных после 1883 г., можно увидеть из одного неосуществленного замысла Чехова. При подготовке Собрания сочинений в 900-х годах Чехов свел воедино более полутора десятков мелких юморесок 1883-1886 гг.: «О женщинах», «Майонез», «Краткая анатомия человека», «Жизнь прекрасна», «Грач», «Репка», «Статистика», «Новейший письмовник», «О бренности», «Плоды долгих размышлений», «Несколько мыслей о душе», «Самообольщение», «Сказка», «Донесение», «Предписание», «Затмение луны», «Письмо к репортеру». Этому новому произведению было дано заглавие: «Из записной книжки Ивана Ивановича (мысли и заметки)», - то есть маска была такой отчетливой и явной, что Чехов счел возможным приписать «авторство» этих рассказов некоему «реальному» лицу - Ивану Ивановичу 12.
Читать дальше