Александр Генис - Дзен футбола

Говорят, Армстронг больше всего боялся I забыть исторические слова, которые Он про-* изнес, впервые ступив на чужую почву. И то:» оставленный им след исчезнет позже Земли и I вместе с Солнцем. Этим, однако, все и кончи-* лось.*

- Мы открыли Луну, - объясняют истори-* ки, - как викинги - Америку: преждевременно. •

Поэтому ни мы, ни они не знали, что делать I со своим достижением. Эта параллель даже точ- • нее, чем кажется на первый взгляд. Космос был» Новым Светом, где разыгрывался карамболь: уязвленной совести и подспудных страхов. В нашем больном воображении любые контакты с неземным разумом следовали земному сценарию: либо мы, либо они были индейцами. Хорошо зная, чем это кончится, мы все равно рвались в космос. Зачем?

В романе трезвого Лема вернувшийся со звезд герой говорит, что полет того бы не стоил, даже если б «мы привезли обратно восьминогого слона, изъясняющегося чистой алгеброй».

Об этом редко говорят вслух, но ведь можно догадаться, чего мы подспудно ждали. Космос послужил новым импульсом теологической фантазии. Когда философия исчерпала двадцатипяI тивековые попытки найти душе партнера, за де* ло взялись ученые. Не в силах вынести молча* ния неба, мы мечтали вынудить его к диалогу. J Не понятно, на что мы рассчитывали, что хоте-«ли сказать и что услышать, но ясно, что мы от-I правились в космос, надеясь выйти из себя. Бе* да в том, что мы не нашли там ничего такого,* ради чего бы это стоило делать. Кое-кто из ас-» тронавтов, правда, открыл Бога, но на Земле,* анев небе.* Для меня космический век закончился фоI тографией Марса. Первая «звезда» на вечер* нем небе, он нам никогда не давал покоя. Жи-I вя на третьей планете, мы невольно приписа-; ли второй - свою молодость, а четвертой - I свою старость. Эта фантастическая хроноло-I гия побуждала ученых искать на Марсе выми* рающих братьев по разуму. Так, астроном Ски-I апарелли составил подробную карту планеты с* несуществующими каналами. Маркони утверж* дал, что ему удалось поймать закодированный J радиосигнал марсиан. Поверив ему, американ* ское правительство объявило трехдневное ра-, диомолчание, но Марс его так и не прервал.; Куда успешнее действовали писатели. Алексей I Толстой даже устроил на Марсе пролетарскую; революцию. В его «Аэлите» меня больше всего* занимало меню бедных марсиан: дурно пахну* щее желе и опьяняющая жидкость с ароматом* цветов. В таком обеде легко узнать студень с* одеколоном, или, вспомнив «Петушки» Венич-* ки Ерофеева, - вымя с хересом…* Но, увидев драгоценный снимок, я понял, • что мы никогда не найдем на Марсе ни сорат-* ников, ни собутыльников, ни собеседников. Гля-* дя на безжизненный, лишенный тайны и вели-* чия, попросту - скучный, хоть и инопланетный! ландшафт, я впервые с тоской подумал: - Может, мы и правда - венец творения? И это значит, что нам не с кем разделить бре-; мя ответственности за разум, что помощи ждать неоткуда, что Земля - наш Родос, и нам не остается ничего другого, как прыгать - здесь, сей час, всегда.

И еще я подумал, как повезло нам с плане той: могла быть хуже. Примирившись с одиночеством, не только я - даже НАСА прекратила поиски внеземноп цивилизации. А без нее нам космос не нужен. Что еще не подразумевает конца космонавта ки. Напротив, созрев, она только сейчас и вхо дит в силу, принося нам каждый день новые сен сационные открытия, о которых газеты сооб щают мелким шрифтом между спортом и пого дой. Теперь, даже тогда, когда мы открываем новые планеты, им дают имена второстепен

* ных богинь. Одно дело - покоряющая всех Ве-I нера, другое - Седна, известная только эскимо* сам и феминисткам. I Лично я оплакиваю романтику космической I эпопеи еще и потому, что ее гибель трагичес-" ки отразилась на моем любимом литературном J жанре - НФ. Когда из фантастики вычли на• уку, мы остались со сказкой - для детей любо* го возраста.

Характерно, что, уходя из вашингтонского Музея астронавтики, каждый посетитель уносит самый популярный сувенир космической эры: серебряный пакетик с мороженым для невесомости.

Вся тварь разумная скучает. I Пушкин*

х нельзя не заметить, трудно избежать,; невозможно забыть. Не замечая друг • друга, с невидящими глазами, жутко подвывая i неслышному голосу, они бредут по площадям и улицам планеты, одиноко приплясывая в такт тайному ритму, который им диктует обвившийся вокруг шеи серебристый божок с хвастливым именем ай-Под.

«Когда фирма «Sony», - рассказывает в своих мемуарах ее основатель, - выпустила первые плейеры, к ним прилагались две пары наушников».