Михаил Серегин - ДМБ - Упал, отжался!

- Получал, - понуро ответил Мудрецкий. - И еще какие - емкостью во всю бочку АРС-17… Три тонны под давлением, не меньше.

- Вот то-то! Подумай, где ты сейчас три тонны скипидара найдешь, если срочно понадобится? А солидол - вот он… Ладно, куда тут вам трофеи сгружать?

…Поздним вечером в укромной долинке неподалеку от великой русской реки какие-то дикие люди творили свои первобытные обряды. Они плясали вокруг огромного костра и до рези в животе жрали жаренное на углях мясо. Они орали песни, несомненно связанные с ритуалами плодородия и размножения. Они пили всевозможные жидкости, изобретенные и используемые их цивилизованными сородичами для различных технических целей: заливки в тормоза самодвижущихся повозок, протирки стекол хитрых приборов и прочего обслуживания грозной боевой техники. Некоторые дикари после этого явно чувствовали себя воплощениями съеденных ранее животных и потому ползали на четвереньках, хрюкали, мычали и ревели страшными голосами. Старые, опытные воины заставляли молодых надевать страшные серые маски и бегать в них взад-вперед до тех пор, пока все не забудут смысл этого странного действа и не откажутся от него. И так продолжалось, пока небо над восточными холмами не приобрело тот бледно-серый оттенок, по которому через несколько часов бывалый человек сможет уверенно определить качество и количество выпитого им на ритуале, а также приблизительную продолжительность праздника.

Только четыре человека не разделяли всеобщей радости.

Старший лейтенант Волков просто спал, без единого движения и сновидения. Суровая военная жизнь давно внушила ему крайнюю необходимость при первой же возможности досыпать недоспанное, спать положенное и отсыпаться про запас. За своих разведчиков он был спокоен даже во сне: совместными усилиями два взвода не смогли раздобыть то количество спиртного, которое могло бы довести до состояния невменяемости два десятка бойцов русского спецназа. К тому же своих подчиненных он воспитывал так, что те и сами в любом состоянии лишнего не начудили бы, и соседям-химикам не дали бы слишком уж разбушеваться.

В той же палатке обитал и командир соседей - поскольку на двенадцать человек получил восьмиместную палатку. Уплотнение жилплощади позволило разместить в ней девятого - рядового Валетова. Еще двоих приютила верная «шишига», а командование взводов договорилось о совместном проживании - благо у внутренних войск нашлось свободное место.

Лейтенант Мудрецкий спал блаженным сном человека, избавившегося от старых долгов и еще не успевшего обзавестись новыми. Количество спирта, выпитого в обществе местного начальства, сильно превысило количество пошедшего на закуску шашлыка, и годичная стойлохряковская закалка не выручила. Попросту говоря, принять дальнейшее участие в Празднике Бдительного Несения Караульной Службы Юра был уже, мягко говоря, не в состоянии. Сочетание «не готов» здесь, согласитесь, неуместно, поскольку лейтенант Мудрецкий был именно что готов. В стельку, как сказали бы сапожники. В шпалу, возразили бы им железнодорожники. В лом, уточнил бы строитель.

А еще точнее - в гофрированный лом, как и положено представителю войск радиационной, химической и биологической защиты. Ибо именно гофрированным ломом, то бишь шлангом от противогаза, лейтенанта Мудрецкого сегодня окончательно посвятили в боевые офицеры упомянутых войск. Вначале священный предмет был промыт чистым техническим спиртом - полный до краев стакан был мастерски влит подполковником Васьковым в резьбовую горловину, прокатился по бугорчатой внутренней поверхности и достиг второго наконечника, плотно зажатого лейтенантскими зубами. После того, как старшие товарищи по достоинству оценили герметичность соединения - Мудрецкий ухитрился не поперхнуться и не пролить ни капли, - расчувствовавшийся полковник Копец от всей широкой души врезал тем же шлангом по голове новоявленного рыцаря химзащиты. Наконечник рассадил рыцарскую голову до крови, что сочли хорошим предзнаменованием. Теперь на темени вспухла весьма чувствительная шишка, беспокоившая Мудрецкого при каждой попытке перевернуться на другой бок.

Впрочем, Юрию это не мешало. Он спал и улыбался, поскольку видел во сне долгожданную и уже твердо обещанную на завтра дорогу в Саратов - всю, до самого подъезда родного дома.

Третьим человеком, не плясавшим у костра и не вкушавшим горячий шашлык из подстреленной другом коровы, был ефрейтор Резинкин. Сил у него не оставалось ни на то, ни на другое. И спал он беспокойно. Снилось ему огромное, всех цветов радуги море старого солидола. Он плыл по этому морю на бээрдэмке, и водомет захлебывался тягучей, как сопля, и густой, как тесто, смазкой. Воняющие бензином волны все норовили захлестнуть боевую машину с верхом, с башенкой, но люк закрыть не было никакой возможности - тогда в моторном отсеке задохнется дико ревущий Леха Простаков. А сверху на прорезиненных крыльях химзащиты парил злобный подполковник Васьков с бочонком в руках и замогильным голосом окликал водителя: «Ныряй, боец! Ныряй, а то сейчас ипритом полью!»