Галина Романова - Грешница в шампанском

Он теперь просто не знал, что ему делать, как поступить с женой, со всей его жизнью. Все настолько перемешалось и казалось одной чудовищной ошибкой. Ошибкой того памятного вечера, когда на подиум вышла прекрасная девушка с пронзительно печальными глазами.

– Вы хотите сказать, что это было самоубийство? – вдруг подал голос Виктор. – Я ведь не просто так спрашиваю. Я… Я видел в ту ночь кое-что.

– Да?! И что же?! – это уже Наталья встрепенулась.

– Я видел, как госпожа Кагорова со своим бокалом выходила в холл, как доставала что-то из своего кармана, сыпала потом в бокал, затем снова убирала в карман что-то совсем крохотное, – нехотя признался Заболотнев.

– Почему же вы молчали все это время?! – ахнули все, кроме его жены Александры.

Она лишь глянула в его сторону с презрительной ухмылкой, и все. На что, на что, а на мелкие пакости Витенька всегда был способен.

– Почему-почему?! Я мог ошибаться! Выпил немало. Бабы опять же мои тут бучу устроили. Мало ли что могла Кагорова там из кармана доставать?!

– Ты врешь! – прошипел Кагоров и даже попытался встать, спасибо охраннику – удержал за плечо. – Лилька не могла покончить жизнь самоубийством! Она слишком сволочной была бабой, но… Но жизнь любила! И эту вот, как оказалось, тоже любила. И не могла она, собираясь начать жить заново, взять и уйти из нее! Это не было самоубийством!

– Да, не было, – тихо произнесла Надежда.

Головы всех присутствующих тут же повернулись в ее сторону.

– Она не собиралась убивать себя, Дмитрий, – ее подбородок опустился на грудь. – Она собиралась убить вас!

– К-как это?! – кажется, четверо из всех, кто был в комнате, произнесли это в один голос.

– Она сказала мне, что вы, Дмитрий, не выйдете из этого дома живым. Что теперь она станет свободной. Она вот сейчас объявит всем о том, что любит меня и… – Надежда зажмурилась, всхлипнув горько. – Она просто обезумела тогда! Она говорила, что смерть мужа не вызовет ни у кого подозрений, ведь все подумают, что вы, Дмитрий, от позора покончили с собой. Никто даже разбираться не станет!

– Сука!! – простонал Кагоров, скрипнув зубами. – Сука подлая… Подлая… Меня ведь чуть не посадили из-за нее!! Ах, сука!! Постойте… А как же тогда?… Как же тогда она подохла, если мне яд приготовила?!

– Перепутала она бокалы, Мить, – снова встрял Заболотнев. – Она все свой из рук не выпускала, когда я разливал. Свой в руке держит, а второй отдает. А когда очередь твоя настала, она мне их дала подержать. А потом, видимо, перепутала.

«Все так примерно и было», – подумала Наталья, внимательно следя за всеми. Отпечаток большого пальца на крышке пузырька принадлежал Кагоровой. Если она действительно хотела убить своего мужа, а в результате перепутала бокалы и умерла сама, тут все ясно – несчастный случай.

А если и покончила с собой из-за страданий однополой любви, то состава преступления тут нет, и обвинения предъявлять некому. Но…

Но как быть с другими двумя убийствами? Здесь уже на несчастный случай и на самоубийство не спишешь. Это уже страшное преступление, двойное причем!

– Убил кто-то из вас, господа, – резким, сухим, как щелчок затвора, голосом произнесла Наталья.

Может, и нарушала она процессуальный порядок, а что было делать? Сейчас они все разойдутся и разъедутся, и снова начнется канитель. Лучше уж тут их всех к стенке припереть, чтобы они друг друга сдавать начали, пока не прошло потрясение.

– Кому могли помешать эти двое, а?!

– А вот ему и помешал наш Павлушка!

Расталкивая всех локтями, на середину комнаты вышел Сахаров Сергей Васильевич, которого Наталья пригласила сюда. Подбоченился, прищурился в сторону набычившегося Заболотнева и спросил с нажимом:

– Чем же тебе, падла, малый наш помешал, а? Пускай оболтусом был, но не убивать же за это!

– Это я-то алкоголик?! – Сахаров выкатил глаза и задышал глубоко и шумно. – Да я таких сук, как ты, всю свою жизнь давил! У меня глаза… Я тебя сразу же узнал, как вошел сюда. Только молчать мне прокурорша велела, я и молчал до поры. А узнал я тебя сразу, иуда! Ты Пашку ножом завалил в сугробе, а потом сел в машину и уехал. Он это был, Наталья Евгеньевна, он! За что же ты его, а, сука?? Мать же теперь одна осталась! Рыдает день и ночь!!! За что?…

Тягучая тишина заполнила комнату. Все до единого смотрели на хозяина дома и ждали. Он молчал. Дошел до кресла возле окна, в котором в новогоднюю ночь сидела его жена, упал в него и молчал, бездумно глядя в одну точку перед собой.