Галина Романова - Грешница в шампанском

Логики нет, скажите, пожалуйста! А разве есть логика в том, чтобы на глазах у своей жены в укромный угол молодую девчонку тянуть?! А потом над трупом своей жены с ней перемигиваться? Так умные люди себя не ведут. Хотя…

Хотя и преступники не ведут себя так тоже. Это значит сразу навлечь на себя подозрение, и все. Сразу как вывеску на себя повесить: вот, мол, смотрите, как я радуюсь смерти своей жены.

– Ладно, оставим сейчас все как есть. После заключения экспертов по отпечаткам поработаем, а пока…

– Пока что? – Лесовский аж голову в плечи вогнал, ожидая указаний.

– Пока по домам давай отправляться. И, Вова, как бы тебе ни хотелось, все-таки наших коммерсантов-бизнесменов пробить нужно. Непонятно, с какой целью они там собрались. И одна из присутствующих, Надежда, сказала мне, что вообще собирались дома праздновать. Говорит, муж в самый последний момент ее в гости потащил. Что заставило их собраться под одной крышей? Выяснишь, Володь?

– Выясню, – прокряхтел он, выбираясь из-за своего стола. – Подвезти, что ли?

– Да уж подвези. Моя в сервисе. Масло меняют третий день!

– А ты вздумала масло под праздник менять. Ох и женщины! Пусти вас за баранку!..

Они ехали до ее дома, болтая о вещах, ничего не значащих. Что погода молодец, не подкачала, настоящую зиму преподнесла в праздники. Что на лыжах бы неплохо за город выбраться. В лес не в лес, так хоть по полю поскользить бы, похрустеть снежком, припорошившим наезженный лыжный след. А потом можно было бы и на даче у кого-нибудь притормозить, мяса пожарить. Да хоть и у Лесовских, к примеру.

Правда, жена ревнует его к Наташе, хоть плачь. Считает, что раз она не замужем, то Вова непременно должен будет к ней со временем уйти.

Нормально?

И если организовывать выезд к ним на дачу вместе с супругой, то что получится? Нужно будет вести себя, как на очной ставке: ни бровью ни глазом не повести. Чтобы, не дай бог, не заподозрила, не додумалась до того, чего нет.

Нет, к ним не стоит. Вот у Наташки было бы неплохо. Хоть и дом не отремонтирован, и окна по большей части щитами пока закрыты, зато из старых сосен шатер какой! А теперь под заснеженными лапами и вовсе укрытие – лучше не придумать. Хоть спать укладывайся.

– Ну и поехали! – разохотилась Наталья.

– Когда? – с иронией вздохнул Вова, подруливая к ее подъезду. – Работы столько, что… Да и не отпустят тебя теперь с нами наверняка.

– Кто? – не поняла Наталья, ткнув шутливо его в плечо. – Кому я нужна-то, Вова?

– Хм-м… – он кивнул куда-то себе за спину. – Одного вот точно вижу. Никита не тебя дожидается, нет?

Вот курица! За разговорами о несбыточном отдыхе проглядела мужчину своей одинокой маетной мечты. Интересно, давно он ее ждет? Наверное, давно, раз ходит методично от одного подъезда к другому. Замерз, вероятно.

– Так я пошла? – не глядя на Лесовского, негромко проговорила Наталья, дергая ручку двери.

– Иди, матушка, иди. Иди и помни! – Вова поднял указательный палец кверху и потряс им.

– О чем?

– О том, что если у тебя с Никитой ничего не выйдет, то… – глаза у Лесовского сделались ну просто бесовскими. – То должна будешь уйти ко мне.

– Володя!

Ее задержали по подозрению в убийстве человека! Нет, даже не так все обстоит! А все гораздо хуже и страшнее! Они – эти серые протокольные прокурорские мыши – уверены на все сто, что именно она убила человека! Отравила! Нашли Медичи, придурки! Да она…

Да она аспирин от глюкозы отличить не сможет ни за что, хотя и среди медработников все детство тусовалась. Не интересно ей это просто было всегда, и все! И от дурева проку не видела, и бежала от всего, что было связано со шприцами и зельем этим, как черт от ладана. Другое дело – травки пыхнуть. Тут еще можно было за компанию, но чтобы вены себе дырявить или порошок ноздрей со стола собирать, боже упаси! Ей с таким же успехом можно было дорожку из муки натрусить, она бы втянула и разницы бы не почувствовала.

Да и не стала бы, если честно. Не по принципиальным убеждениям, а потому, что красоту свою берегла и уповала на нее, как на единственный свой божий дар. Ставку, то есть, делала. Больше-то не на что было, только на нее, родимую, от которой мужики млели, как асфальт под солнцем. В такого расплывшегося втыкай каблучок поглубже, и все, он твой. Она, конечно, не злоупотребляла. Все выбирала, перебирала, ждала. Ждала своего звездного часа, когда в такого вот спекшегося можно будет коготки поглубже вонзить, дождаться, пока все схватится, заматереет, а потом уже…