Галина Романова: Красотка печального образа

Любила, обожала, старалась походить на нее, копировать манеры, привычки, а иногда в минуты острого черного отчаяния она ей немножечко завидовала.

Чему завидовала?

Да всему, господи! Там было чему завидовать, поверьте.

Катька… Загорская Катерина Степановна…

Двадцати трех лет от роду. С блеском закончившая школу. Потом с таким же сиянием и шиком закончившая местный институт и получившая диплом не какого-нибудь там бухгалтера, а гида-переводчика.

Красивая. Неприлично красивая. Ну, просто по киношному и книжному. И все-то в ней было безупречным и отточенным. Никакой наигранности и фальши. Плачет так плачет. Смеется так смеется. Безо всяких чувств смотрит на тебя и то эффектно. Просто рот открывай и любуйся ею. Александра и любовалась. И потакала, и нянчилась, и прощала…

– Слушай, Ксюша. – Александра зажмурила глаза и в который раз пожалела, что выбралась из темной спальни на белый свет, лежала бы сейчас и лежала под периной, и поплакать можно было бы беспрепятственно, и погоревать, не вставая. – А ты ничего не путаешь? С чего ты вдруг решила, что они на этой самой даче? Ты же не следила за ними, в самом деле! И опять же…

Та не дала ей договорить. Хмыкнула в трубку со значением и тут же поспешно возмутилась:

– Еще чего, следить я за ними стану! Очень нужно!!! Просто моя личная дача следующая по этой дорожке. То есть мой домик следующий и номер на нем какой?

– Какой? – глупо переспросила Александра.

– Правильно! Восемьсот двадцать шестой, моя дорогая. Я вчера малину обирала, потом картошку опрыскивала от жуков, одолели совершенно. Во сколько же точно это было…

Ксюша была заядлой огородницей, состояла даже, кажется, в каком-то городском сообществе, и всячески науськивала Александру на то, чтобы та вскопала, наконец, свой огород и влилась в их тесные сплоченные землепашеством ряды. Убеждала, что это крайне интересное занятие, совершенно не оставляющее свободного времени, которого ей – Александре – девать абсолютно некуда. Разве только на непутевые занятия.

– Так вот, ноги уже споласкивала в бочке с водой, когда машина подъехала.

– Машина? Какая машина?

У Александры в голове уже планомерно перемешивались грядки с картофельной ботвой, изъеденной колорадскими жуками, ведерки с малиной, номера домов с калитками, которые непременно нужно приподнимать, чтобы пробраться на территорию, огороженную ветхим, но высоким забором, а тут еще и машина какая-то.

– Ромкина машина, какая же еще! Нет, ну ты вообще, Санечка! – кажется, Ксюша даже обиделась.

– Но… Но у Ромки нет никакой машины, Ксюш! Нет, и не было! Он же… – на языке противно вертелось слово «нищий», но она нашла ему приемлемую замену. – Он не настолько обеспечен, чтобы позволить себе автомобиль.

– Уж не знаю, насколько он там у тебя обеспечен, или нет, но за рулем был именно он, поверь.

И она поверила!

– Катька выбралась следом почему-то с заднего сиденья. И кажется, нервничала.

– Почему нервничала? – Внутри тоненько заныло, и она наконец-то поняла, что все это правда и что Ксюша совсем не врет, а говорит чистую, откровенную, обнаженную правду.

– А я знаю? Оглядывалась все время и губку нижнюю все закусывала. Ну, ты знаешь, как она это умеет.

Александра знала, и сотню раз пыталась скопировать эту неподражаемо прелестную привычку своей лучшей подружки. Простаивала перед зеркалом часами, терзая крепкими зубами свою бледно-розовую плоть. То с одной стороны закусит, то с другой, то посередине.

Не получалось, хоть ты тресни! Ее личный рот совершенно не хотел капризно выгибаться, и прикушенные губы потом долго болели и шелушились.

– Потом о чем-то переговорила с Романом твоим и нырь в калитку. Он следом. Ну, а я… – Ксюша неожиданно замялась.

– А ты что?

И в самом деле, что она? Поспешила уйти, начала подслушивать или подглядывать, а может, в гости напросилась. Они же были знакомы, почему бы не зайти, раз увидела.

– Ну, а… это… Ноги ополоснула, вытерла, обулась и подошла к своему забору. Он как раз к стенке ее дома примыкает. Я вовсе не хотела подслушивать, поверь!

Не поверила. Хотела и подслушивала, дураку ясно.

– И что там? – Александра зажмурилась покрепче, пытаясь удержать проклятые слезы, начинавшие красться из глаз.

– А там стоны, ахи, скрип, дальше ты знаешь, не маленькая же, Сань! Что ты в самом деле?! И вот я уехала потом, а они все там были. Машина, говорят, и сейчас там стоит.

– Кто говорит? – ахнула Александра, моментально представившая себе ночное Ксюшино бдение возле машины, на которой приехала на дачу ее подружка и любимый.