N/K - Источник счатья. Небо над бездной

- Пойдемте чаю выпьем, кажется, их нет никого. Не могу их видеть, не могу. Следят и ему доносят.

Кому «ему», было ясно без комментариев. За чаем она вдруг спросила:

- Как ваши дети? Внук?

- Спасибо. Здоровы.

Вряд ли ей было известно, что его семья давно уж сбежала из России.

Федор регулярно получал информацию от Эрни. Михаил Владимирович знал, что Таня учится в Берлинском университете. Миша пошел в школу. Андрюша поступил в Венскую академию художеств.

Возвращаться в пустую квартиру было невыносимо. Няня умерла в мае двадцать второго. Он сутками дежурил, обезьянку Марго, когда его долго не было дома, брали к себе Федор, Валя Редькин или Слава Линиц кий, кто мог. Это спасло ей жизнь, потому что в октябре двадцать третьего, как раз после поездки Ленина в Москву, в квартире Михаила Владимировича провели глобальный обыск. Он в это время находился в больнице. Перерыли все. Вычистили лабораторию. Остались только приборы, ни склянки, ни коробочки. Забрали всех животных, включая двух крыс и одну морскую свинку, которые удачно перенесли вливание препарата.

- Пожалуй, я поеду, - сказал Михаил Владимирович, - уже без двадцати шесть.

- Зайдите к нему. Он дремлет, но огорчится, если узнает, что вы уехали, не попрощавшись.

Вождь лежал на высоких подушках, его била дрожь. Глаза широко открыты. Прикоснувшись к нему, профессор почувствовал страшный жар, не меньше сорока.

Градусник показал сорок два и три.

- Он так чудесно себя чувствовал! - крикнула Крупская и закрыла лицо руками.

Прибежали врачи. Камфора, морфий, компрессы, все уж было бесполезно. Пульс подскочил до ста тридцати, дыхание по типу Чейна-Стокса, грозный и безнадежный признак.

Среди многих лиц мелькнул Бухарин, он в это время жил во флигеле, отдыхал после воспаления легких. Золотое дитя, растолкав врачей, рыдая, кинулось к ногам вождя.

Агония была невероятно мучительной, с конвульсиями, криками, хрипами, кровавой рвотой. Но длилась недолго. Без десяти семь голова откинулась назад, лицо побелело, руки упали. Крупская остановила все часы в доме на 18.50 и принялась завешивать зеркала.

Дом наполнялся людьми. Михаил Владимирович бродил среди них тенью. Пора было уезжать. В прихожей натолкнулся на Марию Ильиничну.

- Надя просит, чтобы вы побыли немного, сейчас эти приедут.

Зачем оставаться, что тут теперь делать, профессор не понимал, но пальто и шапку снял.

Балкон в гостиной был распахнут, трепетали от ледяного ветра цветастые морозовские занавески. Вождь лежал на столе у балкона, уже обмытый, в костюме. Прямо с заседания, на электросанях, явилось Политбюро в полном составе, кроме Троцкого. Впереди шел

Сталин, за ним Каменев, Зиновьев и прочие. Молча сгрудились у стола. Было холодно, валил пар от многих дыханий. Все замерли, долго никто не решался что либо сказать или сделать первым. Сталин решился. В тишине отчетливо прозвучали его слова:

- Да, да. Вот оно.

Он медленно обошел стол, встал удобно, приподнял голову вождя и запечатлел на мертвых губах крепкий, чудовищно долгий поцелуй.

Все зашевелились, принялись подходить по очереди. Михаил Владимирович выскользнул в прихожую, отыскал среди гор одежды свое пальто. Снег скрипел под ногами. Навстречу, по аллее, бежал Федя. Михаил Владимирович обнял его:

- Не ходи туда. Уже не за чем. Поедем отсюда скорее. Домой хочется.