Алексей Махров - Господа из завтра

– Видите ли, дорогой Александр Михалыч, я довольно бывалый дельтапланерист. Естественно, любитель.

– Постойте-ка, Афанасий Иваныч, но ведь дельтапланы появились только в семидесятых годах двадцатого века, а вам тогда уже было…

– Да, мне тогда уже больше шестидесяти лет было*. Я к пенсии готовился, считал, что жизнь закончена. Как сейчас помню: 1976 год – размеренное, даже несколько нудное существование главного инженера хорошо отлаженного предприятия. Я тогда уже вдовцом был, дети взрослые, отдельно живут. Вот и жил, как маятник – на работу, с работы, газетку перед сном, а утром все снова. И вдруг – старый приятель Петя Осинкин приносит журнал "Техника-Молодежи" со статьей Михаила Гохберга, а там чертежи дельтаплана "Вымпел", описание полетов… Это было как взрыв – у меня снова появилась Цель жизни.

(*Повествование Горегляда основано на мемуарах Александра Уклиста)

И начали мы с Петей лазить по свалкам – подходящие материалы искать. Нам повезло набрести на целую кучу труб из дюралюминия Д-16 диаметром пятьдесят миллиметров и толщиной стенки один миллиметр, наверно от какого-нибудь павильона, мы их тут же утащили и начали творить в моей двухкомнатной квартире свой первый рогалл.

– Рогалл? – переспросил я.

– Да, рогалл – так мы называли первые простейшие дельтапланы – по имени Френсиса Рогалло, изобретателя гибкого крыла. Петина жена – тоже уже пожилая, интеллигентная дама, только страдальчески вздыхала, когда мы строчили парус на ее новенькой швейной машинке. Постепенно дельтаплан приобрел близкие к схеме "Вымпела" очертания. И вот в августе 1977 года мы с Петей едем в Коктебель. А там… сборка аппарата и предвкушение полета… – Горегляд мечтательно закатил глаза. – Место сбора было у подножия Горы, под памятником планеристам тридцатых годов – изумительной стеллы с планером Антонова наверху, который вращался, как флюгер и показывал всей округе, куда дует ветер. Эх… Наверно мне здорово повезло, что начало обошлось без травм, хотя консольных труб и труб трапеции было поломано немало…

– Простите, Афанасий Иванович, а из чего вы обшивку делали? – я грубо прервал воспоминания ветерана.

– Вы будете смеяться, но первую обшивку мы сделали из… зонтов! – огорошил меня Горегляд и хихикнул. – Я помню как занятно это смотрелось при подлетах – крыло вспухало такими забавными шишками… И это никого не удивляло, что характерно! В начале начал очень многие использовали для парусов весьма экзотические материалы – вплоть до ткани из болоньевых плащей, накрахмаленных льняных простыней или палаточного брезента. Нет, ну потом, когда мы уже вошли в сообщество, нам подсказали, какую ткань лучше использовать и где ее взять.

– А сейчас какую ткань хотели использовать?

– Сейчас выбора вообще нет… – посмурнел Горегляд. – Хотел взять шелк. Для прочности – с двойным перекрытием. Тянется, зараза, да и воздух пропускает. Или хлопчатобумажное полотно пропитать чем-нибудь вроде каучука… Тяжеловато получается… Конечно лучше дождаться, когда запустим выпуск капрона… Но это ж сколько ждать?!

– Надо бы вас, Афанасий Иваныч, еще и с Жуковским познакомить… – задумчиво сказал я.

– А у вас и с ним контакт налажен? – удивился Горегляд.

– Да, и довольно плотный контакт! – ответил я. – Он даже несколько раз приезжал в Стальград. Консультировал сам и получал консультации от меня и моих инженеров. Думаю, что если вы с ним скооперируетесь, то первый в мире самолет будет построен отнюдь не братьями Райт и уж всяко раньше 1904 года. А легким, компактным, но достаточно мощным двигателем я вас постараюсь обеспечить. Пусть и в единичном экземпляре!

Мы возвращаемся в столицу ранним мартовским утром. Погода на улице, прямо сказать, не Питерская. Солнце словно взбесилось, лупит с небес ярко, по-весеннему, и штыки преображенцев на Варшавском вокзале пускают нам в глаза веселых зайчиков. Нас встречают по высшему разряду: император с императрицей, полдесятка великих князей, едва ли не половина двора… Углядев из окна здоровенный сводный оркестр, я вдруг тихо прыскаю в кулак, представив, что сейчас эти "маэстры" врежут марш Мендельсона. Хотя, если бы вопросом встречи занялся кто-нибудь из моих одновременцев – запросто могло бы произойти!..

Увидев столь внушительный комитет по встрече, Моретта ошпаренным котенком кидается к зеркалу, проверить, все ли в порядке с туалетом, прической, боевой раскраской и пр. Хотя переживает она, по-моему, зря. Мало того, что девочка мне нравится и без всяких там дамских хитростей и уловок, так еще и папарацци в этом времени не наблюдается, и зафиксировать момент, когда "графиня изменившимся лицом бежит к пруду" со сбитой набок прической и улетевшей шляпкой просто некому! Но женщина есть женщина! Всегда и в любом времени!