Степан Злобин - Пропавшие без вести ч. 1

Он уже пожалел о начатом разговоре. И ночь была неприятной, промозглой, и стоять у крыльца и таким образом «философствовать» показалось нелепым, но уйти уже было теперь неловко, и окончить или продолжать разговор от него не зависело.

— Вопрос о незаменимости и заменимости не так прост,— продолжал Балашов. — Каждый боец незаменим, если он стоит на правильном своем месте. А из незаменимых бойцов слагаются незаменимые армии... Так я смотрю. Вы думаете, мое отношение к сыну — простой формализм? Нет, товарищ майор, в том-то и заключается большевистский принцип, что убеждение, теория и мораль, то есть веления совести, даже в мелочи не должны расходиться с практикой. В этом принципе, Анатолий Корнилыч, я почерпнул силы, чтобы выдержать в жизни очень тяжелые испытания... очень тяжелые! — значительно подчеркнул Балашов.

Несмотря на всю свою настороженность, Бурнин почувствовал, что эти, как он считал — «резонерские», фразы Балашов произнес с подлинной, глубокой убежденностью.

— Знаете что, — безо всякого перехода сказал Балашов,— я страшно проголодался. Черт знает какие колдобины по дороге трясли, потом эти хлопоты, и сейчас только вспомнил — не ел. Заходите, закусим.

— Спасибо, зайду. Я, кажется, тоже проголодался, — согласился Бурнин, уже проходя вслед за Балашовым в избу.

Он почувствовал жадную необходимость понять этого человека.

Балашов прежде всего взял телефонную трубку.

— Четвертого! — вызвал он Острогорова. — Логин Евграфович, я закусить зашел в избу. Только вспомнил — с утра не ел... Нет, спать не буду. Закушу и приду... Пока все спокойно? Хорошо. Еще я хотел сказать тебе: ты был прав, из «Орла» нам строго советуют резервы не тратить без острой необходимости. Значит, и Чебрецова должны мы беречь...

— Ну-с, товарищ майор, так говорите, что рекогносцировочные группы по заданию фронта уже выступили? — спросил Балашов Бурнина, открывая ножом консервную банку.

Бурнин рассказал обо всем, что предпринято. Начальник штаба внимательно слушал, сидя с ножом и полуоткупоренной банкой в руках.

— Да, я вам хотел посоветовать включить в эту группу штабного работника из отдела разведки. Вот только успеть бы... Очень срочное это дело... Возьмите-ка сами хлеб там, на полке, — указал Балашов глазами, принимаясь опять вырезать жестяную крышку с консервов.

Они ели в молчании, думая каждый о своем. Балашов показался Анатолию особенно напряженным, к чему-то прислушивающимся.

— Слышите, тишина какая! Не люблю тишины на фронте: так и жди какого-нибудь подвоха... Слышите, как перестрелка ленива! — вдруг сказал Балашов. — А в тылах у них, по сведениям воздушной разведки, подходят, подходят новые части!.. И на дорогах танковые колонны, и горючее тоже везут...

В самом деле, глухие звуки орудийной пальбы доносились теперь, как редкие громовые удары далекой грозы, с длинными паузами.

— Особенно нехорошая вещь — тишина со стороны немцев. Их-то я знаю! — продолжал Балашов. — Я вот присутствовал в тридцать шестом году на маневрах рейхсвера... Ешьте, ешьте, Бурнин...

— Вы, значит, уже при Гитлере служили в Германии? — сорвался вопрос у Бурнина.

Он смутился, что перебил генерала, но Балашов словно и не заметил:

— Был свидетелем фашистского переворота и по тридцать седьмой год служил. Кое-что я понимаю в их армии, в тактике, в их психологии вообще...

— И ожидаете очень скорого их наступления?

Балашов посмотрел задумчиво и серьезно:

— Видите, Анатолий Корнилыч, предсказывать мы не будем, мы не пророки, но мы с вами всегда обязаны быть готовыми к наступлению противника, а если мы не готовы, то будем не в состоянии отразить это наступление, — строго, тоном внушения, сказал Балашов. — Вы сами-то, Анатолий Корнилыч, поняли во всей глубине, каково же значение задач, поставленных вам сегодня?

— Приходится понимать, что задача направлена к подготовке возможного отступления, — уклонился от прямого ответа Бурнин.

— А вы не пытались взглянуть еще глубже, осмыслить другую сторону? — Балашов ждал ответа, но Бурнин промолчал.— Ведь вам пришлось выполнить две задачи, и первая — это устройство дорог, по которым в ближайшие дни пойдет на передний край втрое больше боеприпасов. Нынешней ночью будут идти на фронт колючая проволока, бутылки «КС», бронебойные снаряды и бронебойные пули, гранаты и мины. Мы сейчас думаем не о своем отступлении, а о вражеском наступлении, которое может нарушить связь, а связь нам надо беречь! Управление армией необходимо держать в руках, даже если будут прорывы. Не к отступлению, а к укреплению обороны направлена наша задача. А наступления противника можно ждать каждый час...