Степан Злобин - Пропавшие без вести 3

Баграмов смутился. Кое-кто из старожилов лагеря уже говорил ему об этих поистине сестринских и материнских заботах женщин. И разве женщины, которые призывали его на помощь через посредство Ломова, могли отвечать за других, ищущих легкой участи?!

«Ведь это же наши жены, сестры и даже дочери... Среди них есть такие молоденькие! Они до войны не успели увидеть жизни, и если война их бросила в этот зверинец, их ли за это винить?!» — укоряя себя, подумал Баграмов.

— Да и как мне туда пройти? — уже чувствуя собственную неправоту, но желая скрыть от Юрки неловкость, продолжал еще сопротивляться Баграмов.

— Придумаем что-нибудь, — вмешался в разговор Муравьев. — Например, я узнаю сейчас, когда будут переводы через перевязочную в хирургию, а вы понесете на носилках больного, как санитар... Важно пройти, а там будет видно!

Баграмов взглянул исподлобья на Ломова, делая вид, что занят лишь порошками, и все-таки уловил «чертенка» в Юркином взгляде.

— Ох, ты, Юрка, и хитрый! Ведь это ты натравил на меня Семеныча! Ну прямо хитер, как... — Баграмов взглянул на обоих с дружеской усмешкой.

— Как аптекарь! — весело подсказал Юрка, стараясь не обнаружить своего торжества по поводу того, что все-таки ему удалось уломать Емельяна. — Ну что же, старик, прикажете выполнять? Узнать, когда понесут в хирургию больных? — спросил он.

— Иди узнавай. Я как раз работу кончаю, — сдался Баграмов.

...В перевязочной хирургического отделения Баграмова ждала Лидия Романюк. Лет двадцати восьми — тридцати, высокая, плотная, с темно-карими глазами, она сняла косынку и оказалась в венке из тяжелых темных кос. В белом халате она выглядела особенно свежей. Твердое, дружеское пожатие ее руки как-то сразу тронуло и взволновало Баграмова.

— Емельян Иванович, я к вам от имени нескольких женщин, — напрямик сказала она. — Вы слыхали, что немцы устроили женщинам провокацию? Многие девочки поддаются на эту удочку.

— Что-то слышал, — сдержанно отозвался Емельян.

— Эти «цивильные» — немецкие стервы, — решительно заявила Лида.

Она сказала это так убежденно и горячо, в правдивых глазах и низком, грудном голосе ее было столько искренности и обаяния, что Емельян сразу почувствовал к ней доверие.

— Конечно, провокация, — живо ответил он. — Тут задача выманить женщин из лагеря. — Баграмов понизил голос: — Есть слух, что какая-то сволочь организует фашистское «русское правительство», а где «правительство», там и «русская армия»! Вас, медицинских работников, немцы выдадут им как военнообязанных. Никто уже тогда не спросит о ваших желаниях. Состояние военнопленных вас от этого хоть как-нибудь защищает, хоть фашисты и не считаются с международной конвенцией...

— Вот и я говорю! — горячо перебила Романюк.— Так вот, Емельян Иваныч, вы извините... Я... мы тут, в перевязочной, читали «Клич» с комментариями... Ну... и... «аптечку». Не знаю, имею ли право... Ну и...— Романюк смутилась.

— Ну и что? — поощрил Баграмов.

— Завтра Восьмое марта. К вам обращается группа женщин, чтобы вы написали обращение к женщинам-военнопленным. Я бы сама написала, но ведь у вас выйдет лучше... И потом — будет правильнее, если это пойдет от мужчин и если передадут его как-нибудь стороной,— например, через прачечную, когда девочки будут стирать. Можно рыженькой Жене Борзовой...

Лидия так требовательно говорила, что Баграмову сделалось неудобно, что ни он, ни кто-либо иной из мужчин не вспомнили про Восьмое марта. И от ощущения неловкости он попрощался с Лидой несколько сухо.

...Вечером, вместе с Муравьевым составляя поздравление женщинам, Емельян отчетливо представил себе Лиду и почему-то с досадой подумал о том, что сам он выглядит много старше своего действительного возраста.

Лидия Романюк была захвачена в плен в канун Октябрьской годовщины 1941 года, во время фашистского наступления на Москву, когда танковые колонны противника, еще не предвидя отпора, который им будет дан на ближних подступах к советской столице, с самоуверенной наглостью рвались вперед, разрезая на части теснимые в боях соединения Красной Армии. В эти дни понятия первого, второго эшелонов и тыла так сблизились, что нередко санбаты неожиданно оказывались впереди позиций полковой артиллерии. Расположенный в сельской школе санбат, где работала Лидия Романюк, почти в полном составе, с конными санповозками, с автофургонами, подготовленными для эвакуации раненых, был внезапно отрезан отрядом фашистских мотоциклистов.