Виктор Яковлев - Эволюция долговременной фортификации

В общем в оценке более поздних авторитетов фортификационного искусства Кормонтень представляется инженером второго порядка, омертвившим фортификацию и сделавшим ее неподвижной, но, как уже было указано выше, во Франции он был в значительном почете: его система, если только таким термином можно обозначить его "усовершенствования" вобановской простой системы, считалась в то время недосягаемым идеалом, восставать против которого считалось святотатством.

Деятельность Кормонтеня как фортификатора-теоретика оставила неблагоприятный след на современной ему и дальнейшей судьбе французской фортификации, направив ее на ложный путь излишнего и вредного догматизма и рутинности. Его последователи, можно даже сказать поклонники, ставя его на недосягаемую высоту, не сумели отделить существенного от второстепенного, основ от деталей, занялись главным образом последними, изуродовали и без того узкие мысли Кормонтеня и со всей страстностью фанатиков стали их пропагандировать. Они-то, эти прилежные, но мало даровитые ученики Кормонтеня, низвели фортификацию на степень чертежного искусства, а вопросы осадной войны - на степень арифметических задач.

Особенно отличался в этом отношении Фуркруа, ставший во главе французского инженерного корпуса. Это был нетерпимый и малодаровитый человек; он извратил идеи Кормонтеня и в таком виде проводил их в жизнь, угнетая все новое, живое, что по его узкому мнению противоречило незыблемому авторитету Кормонтеня. Желая усовершенствовать кормонтеновский "анализ крепостей", он стал продолжительность обороны делить на число, представляющее стоимость фронта, и получал в частном фантастический коэффициент, которым определял силу фронта и назвал "моментом фортификации".

Такие взгляды на фортификацию и осадное искусство проводились между прочим и в тогдашней Мезьерской инженерной школе, основанной в 1748 г. в г. Мезьере на р. Маасе (близ бельгийской границы), приобретшей в себе в XVIII столетии громкую известность и послужившей впоследствии образцом для Парижской политехнической школы.

Профессора Мезьерской школы Шатильон и Дювиньо, а позднее Добенгейм и Лесаж разработали свою, так называемую систему мезьерской школы. В этой системе, которая сама по себе представляет все тот же бастионный фронт, была между прочим одна очень ценная, плодотворная и нашедшая себе затем широкое развитие идея отдельных, вынесенных вперед от ограды, к подошве гласиса, укреплений в виде люнетов (люнет от французского слова lunette - очки; здесь оно применено в том смысле, что эти постройки, расположенные впереди, облегчают наблюдение за впереди лежащей местностью). Хотя люнеты значительно удаляли атаку и, обороняя затыльно бреши в бастионах, заставляли сначала вести атаку на себя, но они заслоняли собой огонь по впереди лежащей местности с главного вала, а сами не были должным образом вооружены. В таком расположении и устройстве этих люнетов заключалась ошибка инженеров мезьерской школы, сама же идея позднее была воспринята и развита Монталамбером - во Франции и Петром - в России, явившись зародышем фортовых крепостей. Другую особенность системы мезьерской школы следует отметить в устройстве казематированных помещений для гарнизона и складов под верками бастионов, что было вызвано влиянием навесного огня Вобановской атаки.

Из обзора рассматриваемого периода эволюции фортификационных идей и форм приходим к заключению, что на смену творческим и жизненным идеям Вобана и Кегорна пришли систематизм и узкий догматизм Кормонтеня и его последователей, обратившие фортификацию в графическое искусство, в котором нет места ни моральным качествам бойцов, ни обстановке военного времени, ни действительности артиллерийского и ружейного огня. В таком печальном положении фортификация застыла почти на четверть века, вступив затем на экспериментальный путь только под влиянием идей француза же, но не инженера по специальности, а кавалериста Монталамбера, создавшего своими предложениями в области фортификации новую ее эпоху - монталамберовскую, соответствующую по времени второй половине XVIII века.