Августин Аврелий - О книге Бытия, буквально

26. Но когда духовное зрение при совершенном отрешении души от телесных чувств в сновидениях ли или в экстазе, останавливается на образах телесных предметов, то созерцаемое, если оно ничего собою не означает, составляет воображение самой души, как и бодрствующие, здоровые и не находящиеся в состоянии отрешения создают образы многих тел, которые не подлежат их чувствам; разница только та. что они твердо обличают эти образы от присутствующих налицо и истинных тел. Если же оно что-нибудь собою означает, представляет ли сонным или бодрствующим, когда они и глазами видят присутствующие тела, и духом созерцают образы отсутствующих тел, но так, как бы эти последние находились пред их глазами, или же, наконец, в так называемом экстазе, при совершенном отрешении души от телесных чувств: в таком случае это – чрезвычайный способ [зрения]; но вследствие привмешения другого духа возможны случаи, что то, чтО знает сам дух, он посредством подобного рода образов внушает и тому, с кем соединяется, понимает ли его этот последний, или же получает разъяснение от другого. Ибо раз подобные откровения получаются и, конечно, от тела получаться не могут, то что же остается, как не предположить, что они получаются от какого-нибудь духа?

27. Некоторые полагают, что человеческая душа в самой себе имеет некоторую силу прорицания. Но если так почему же она не всегда может, хотя и всегда хочет? Может быть потому, что не всегда получает помощь, чтобы могла? А когда получает, возможно ли, чтобы эта помощь никому не принадлежала, или принадлежала телу? Остается, поэтому, думать, что она принадлежит духу. Затем, как получается эта помощь? В теле ли происходит что-нибудь такое, что внимание души как бы отвлекается и отступает от тела, вследствие чего она приходит в состояние, когда в самой себе созерцает знаменующие образы, которые в ней существовали и раньше, но не замечались ею, подобно тому, как в памяти мы имеем много такого, чего не замечаем, или в этом случае возникает что-нибудь такое, чего раньше в самой душе не было, а существовало оно в каком-нибудь дух, в котором, отрешаясь и освобождаясь от тела, она эта образы и видит? Но если они в душе уже были, как нечто ей принадлежащее, почему же она их, как следует, и не понимает? Ибо иногда, и даже в большинстве случаев, она не понимает их. Разве сделать такое предположение, что как дух её получает помощь, чтобы видеть их, так, в свою очередь, и ум её не может их понимать, если не получает помощи? Или же, может быть, устраняются и как бы развязываются не телесные препятствия, мешающие душе в её стремлении к видениям, а она непосредственно уносится в эти видения, или только духовно их созерцая, или же понимая и разумно? Или, наконец, иногда она видит эти образы в себе самой, иногда же чрез привмешение какого-либо духа. Какое бы из этих предположений мы ни приняли, во всяком случае оно не должно быть дерзко утверждаемо. Одно только не подлежит сомнению, что телесные образы, созерцаемые духом у бодрствующих ли, или сонных или больных, не всегда служат знаками других предметов; между тем, было бы удивительно, если бы экстаз мог когда-нибудь иметь место так, чтобы образы телесных предметов при этом чего-либо не означали.

28. Не удивительно, что и одержимые демоном говорят иногда истину относительно того, что не подбежит чувствам присутствующих; потому что вследствие какого-то, наверно не знаю, сокровенного привмешения этого духа происходит то, что он становится как бы одно с духом страждущего и одержимого. Когда же в эти видения человеческий дух восхищается духом добрым, то ни в каком уже случае не следует сомневаться, что созерцаемые им образы служат знаками других предметов, и притом таких, которые полезно знать, ибо это уже – дело Божие Различие [между этими состояниями] весьма трудно в том случае, когда дух злобы действует спокойно и говорит, что может, не причиняя никакого телесного страдания, а обдержа только дух человека, – когда говорит даже истину и предсказывает полезные вещи, преобразуясь, как написано, в ангела светла (2 Кор. XI, 14), с целью уловить в свои сети, снискав доверие в очевидно добром. Думаю, что это различие возможно только при помощи того дара, о котором ведет речь Апостол, когда говорит о дарах Божиих: другому же разсуждение духовом (1 Кор. XII, 10).

Ибо не трудно распознать его, когда он доводит до чего-либо такого, что противно добрым нравам и правилу веры: в таком случае он распознается многими. При помощи же упомянутого дара он в самом уже начале, когда многим кажется еще добрым, тотчас же распознается как злой.