Аександр Рудазов - Дети судного Часа

– Прямо страус какой-то… – задумчиво произнесла Ванесса, глядя ему вслед. – Кстати, а что у нас тут произошло?

Креол кратко обрисовал картину, не переставая кривить губы. Его разрывал конфликт интересов – хотелось швырнуть иглоходу вслед что-нибудь убойное, но не хотелось тратить ману.

Так обидно, когда нельзя взрывать всех, кого пожелаешь.

– Это мародеры, – хмуро прокомментировал Моргнеуморос, – У нас таких много. Бродят маленькими группами или даже поодиночке, разыскивают остатки довоенных технологий.

– И находят? – полюбопытствовала Ванесса.

– Иногда находят. А если не находят – грабят тех, кто нашел.

– Нас они грабить не стали…

– Это шакалье к кому попало не полезет. Они же не полные идиоты. – Глотнув воды из фляги, Моргнеуморос заверил: – Можете не сомневаться, больше мы о них не услышим.

Сей Гангегорос закинул ногу на ногу, с интересом глядя на Латинтасороса. Тот ел босса преданными глазами.

– Благодарю тебя, сотрудник, – склонил голову Гангегорос. – Ты принял правильное решение, вернувшись за инструкциями на базу. Теперь прошу подробнейше описать внешность тех, кого ты встретил.

– Четверо… – почесал голову Латинтасорос. – Один – темнокожий, волосы черные, пучком перевязаны. Другой – старик, седая борода, ходит в блестящем железе. Третья – девка, молоденькая совсем, глаза щелочками, на морду стремная. Мутантка, наверное. А четвертый… четвертый – из Этих… без обид, босс…

– Ничего-ничего, какие уж тут обиды… – повел ладонью Гангегорос. – Как этот четвертый выглядел, опиши-ка мне. Во всех деталях желательно.

– Телом как человек, только шкура зеленая. Один глаз огромный, другой крошечный. Весь изрубленный, на каждом пятачке шрамы. Башка бритая, посередке ирокез.

– Оч-чень интересно… – сложил вместе пальцы Гангегорос. – Кажется, мне знаком этот достопочтенный господин… Если, конечно, ты ничего не напутал с описанием…

– Все как есть, босс, глаз вырву! – поклялся Латинтасорос.

– Не нужно так горячиться, я верю. Ты уже не раз оправдывал мое доверие, и я уважаю тебя за это, Пос. Говоришь, они обосновались возле упавшего гравихода?

– Там и есть, босс. Кажись, на ночевку встали.

Гангегорос благодарно кивнул помощнику и прищелкнул пальцами, подзывая девушку на дальнем диване. Та неохотно поднялась с насиженного места и подошла к боссу.

– Даинька, красавица моя, будь так любезна, попроси зайти ко мне господина Лентрикседмороса, – ласково попросил Гангегорос.

Дайна глупо заморгала, не понимая, чего от нее хотят. На ее крошечном лобике появилась морщинка.

– Кого зайти?.. – переспросила она.

– Макаку мне позови! – рявкнул Гангегорос. – Двигай жопой, сучка тупая!

Утро выдалось прохладным. Высунув нос из палатки, Ванесса вздрогнула и юркнула обратно в спальный мешок. Разметавшийся Креол тихо промычал и покрепче обхватил подушку,

Держал он ее так, словно пытался растерзать в клочья, – магу явно снилось что-то нехорошее.

Пихнув дремлющего жениха кулаком в бок, Вон таки вынудила его освободить немного пространства. Очнувшийся от сна Креол даже обхватил ее за талию и потянулся губами к лицу. Ванесса не стала его разочаровывать, и их уста слились воедино почти на целую минуту.

Все это время Вон размышляла о том, что Креолу не помешает побриться. За последние дни он оброс жесткой щетиной, и это создавало некоторый дискомфорт.

Лод Гвэйдеон все еще спал. Как и положено Серебряному Рыцарю – в полном боевом облачении, Шлем опущен, из-под него доносится чуть слышное посапывание.

А вот Моргнеуморос уже проснулся – в палатке его не было, зато снаружи позвякивал гаечный ключ.

– Ученица, налей мне кофе, – пробормотал Креол, не размыкая глаз. – Черный. Со сливками.

– Так черный или со сливками?

– Черный. Со сливками.

– Так не получится. Либо одно, либо другое.

– Почему это? Сделай черный, потом добавь сливки. Всему-то я тебя учить должен.

– Если я добавлю сливки, кофе будет уже не черный, – терпеливо объяснила Ванесса. – Он будет со сливками.

– Тогда сделай хоть какой-нибудь, только побыстрее!

Воды в канистре не оказалось. Ванесса вчера решила вымыть голову – ей не нравилось чувствовать себя так, словно в волосах кто-то живет. Проклятая сконь, плавающая в воздухе, оседала везде – на одежде, на голове, на лице. Постоянно приходилось отряхиваться, отплевываться, протирать глаза. Последние пару дней Вон не расставалась с солнечными очками – да и Креол в конце концов последовал ее примеру.