Владимир Чачин - Король с Арбата

Провожаю ее до дверей. На лестничной клетке темно. Лидочка шумно дышит.

- Ну, я пошла,- шепчет.- Слышишь, вон мама ходит. До завтра, Алешка.

- Подожди…

- Пока, Алеша! -и скорее звонить.

Я опять в наш сарай. Уложил фанеру на землю. Пробую. Шум есть, а вот как у Клавы, как у Лидочки не получается…

Дома Нонка не спит. На лампе полотенце. Колдует над конспектами. Оглядела меня сверху донизу, вздохнула, полезла в буфет. Молока налила, хлеб пододвигает:

- Питайся уж, горе мое.

Я питаюсь. Питаюсь и думаю.

Нонка над учебником носом водит. Уши зажала и вникает:

- Синус квадрат плюс косинус квадрат равняется единице.

А мне не до синусов. В голове все перепуталось. Хочется спросить Нонку, но боюсь, что начнет смеяться.

Как же все на свете получается: сначала Лариска… Потом Лидочка, а теперь вот Зина… Ну, просто Зинка-корзинка. Какая-то она вся… ну, наверное, таких взрослые называют «стройная». Я таких еще не видел.

Правда, как-то с Женькой шли мы по Бородинскому мосту, а впереди нас одна девчонка. Ее собака за поводок тянула, а девчонка упиралась, туфельками стучала, собаку сдерживала.

И вдруг ветер снизу, с Москвы-реки подул. Удевчонки платье колоколом, а руки заняты и поправить нельзя.

Мы с Женькой даже остановились. Она дальше пошла, а мы все стоим, друг на друга смотрим.

Женька только и сказал:

- Тоже мне порода. Уши болтаются. Не то что у моего Короля.

- А ноги?

- А ноги? - задумывается Женька.- Ноги, кажется, ничего. Порода есть.

- Ты о чем?

- А ты?

Дальше мы шли молча.

…Все- таки мне не терпится поговорить с Нонкой. Сейчас она сидит и упрямо сама себя убеждает:

- Синус квадрат плюс косинус квадрат равняется единице… Рассмотрим фигуру ABC…

- Нонка?

- Ну что?

- Нонка, а что такое фигура?

Она шевелит губами, смотрит куда-то сквозь меня.

- Нонка, что такое фигура?

Она молоко к себе. Долго вкусно пьет, кивает на учебник:

- Подрастешь, узнаешь.

- Да я не об этом… Вот как у девчат…

Нонка опять за молоко. Но не пьет, а долго смотрит на меня:

- Ну и братец мне достался…

Утро. Мама ушла на работу. Тихонько щелкнула дверь.

- Тангенс плюс котангенс,- бормочет Нонка. В дверь кто-то стучит.

- Кого еще черти несут? - смотрит на меня Нонка.- Твои, наверно…

- А может быть, твои?

Мы лежим. В дверь опять стучат.

- Ну, открой же. Ведь я не причесана… Открываю. В дверях улыбается Наташа:

- Здравствуй, Алеша…

- Так… заходите… нет, постойте… Я в комнату:

- Наташа из райкома!

Нонка платье сразу в два рукава, одна рука на прическе, другая одеяло одергивает, лицом салютнула зеркалу, ноги влетели в туфли.

- Чего же ты стоишь? Приглашай! Приглашаю.

- Здравствуйте, Нонна,- говорит, осматриваясь, Наташа.- Извините, что рано. Шла мимо. Во двор зашла. Никого. Сарай на замке. А где же киностудия? Где же работа?

- Садитесь, пожалуйста,- двигаю я стульями.- Разденьтесь.

- Осторожней, там у пальто вешалка еле держится, Нонка скорее в мамину коробку с нитками:

- Давайте пальто.

Мне почему-то очень приятно, что Нонка пришивает Наташе вешалку.

На кухне еще теплый мамин чай. Сахар есть. Так. Еще что? Есть соленые огурцы. Не пойдет. Есть сырые яйца, И есть мамина чашка.

В комнате смеются. Мне слышно, как Наташа рассказывает:

- Целый день одеваюсь и раздеваюсь. Ни одна вешалка не выдержит… В райком пришла разделась… Тут звонок… Куда-то ехать… Оделась. Приехала, разделась… и так до вечера.

Нонкин голос:

- Как врач по вызову… Опять смеются.

В шкафу нашлось молоко. Значит, получается омлет. Раз яйцо, два…

На столе, на белой хрустящей скатерти горят два апельсина.

- Ставь сюда, Алеша,- командует Нонка.

За окнами с грохотом катятся колеса трамваев. Искры, кажется, бьют прямо в стекла. Мне неловко, что мы живем в подвале.

- Миленькая у вас квартирка,- говорит Наташа.

- Да,- соглашается Нонка.- Очень важно, что отдельная.

- Я бы с удовольствием пожила в такой,-говорит Наташа.

- А вы где живете?

- В общежитии. На Стромынке. У нас в девичьей комнате восемь человек и одна гитара.

- Зато весело! Наташа помешивает чай.

- Вы же в райкоме работаете. Почему же вам не дадут? - спрашивает Нонка.

Опять трамвай гневно погрозил нам своими колесами. Наташа прикрылась маминой чашкой, одни глаза видны.

- Строим еще мало… У нас в райкоме семейные. И то не просят. А мне что? Я одинокая.

- Конечно,- соглашается Нонка. Помолчала, спросила:

- А у вас, Наташа, есть кто-нибудь? И вдруг на меня: