ЗАПИСКИ ПСИХОНАВТА

Записки психонавта

Аннотация:

Герой повести бывший рокер, а ныне эзотерик и психонавт.

Датура, гашиш, Ошо, Кришнамурти, медитация – вот пути к «эзотерической свободе, просветлению и божественности». Рядом с главным героем шагают его друзья; такие же богоискатели – психонавты.

Куда приведет их дорога? У каждого путь свой. Но главному герою суждено оступиться, оступиться там, где ждешь этого меньше всего.

Записки психонавта

«Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы» (Пс. 81: 6)

Мир течет

Обнаруживаю себя на кушетке в караулке. На четвертом посту. Пять утра. На улице еще темень.

Ботинки у меня без шнурков. Странно, куда делись шнурки. Кутерьма что ли пошутил? Ладно, разберемся. А сейчас обойти пост.

На улице легкий морозец, ясные утренние звезды. Хочется допрыгнуть до звезд, минуя все световые годы, пронизывая косное трехмерное пространство…

Что там вчера было?

Пришел Андрей, он же Кутерьма, принес семена Датуры. Так, кажется, она называется. А попросту – дурман, трава дьявола. Я принял одну чайную ложку. Андрей вокруг этих семян чуть ли ни целый ритуал устроил.

Кастанеда, блин…

Долгое время ничего не было (разве что легкое, приятное опьянение). И вдруг онемел язык, стали заплетаться ноги. Я даже немного испугался. Зрачок стал во весь глаз.

Через час онемение языка прошло. Начали ходить ноги. Но страшно захотелось пить. Никогда ничего подобного не переживал. Ощущение будто в теле нет воды вообще.

А потом началось. Первой явилась огромная жаба. Я обнаружил её на куче с углем. Минут пять мы смотрели друг на друга. Взгляд жабы был отрешенно-холодным и одновременно внимательно меня изучающим.

Я молча смотрел на жабу. Что удивительно – ни отвращения, ни страха. Хотя не скажу, что испытываю симпатию к жабам. Тем не менее. Как что-то сместилось в сознании.

Жаба моргнула и потеряла ко мне интерес. Даже отвернулась. А я вспомнил, что пришел сюда набрать уголь.

Наполнил два ведра углем (делая при этом вид, что никакой жабы нет). Понес всё это в караулку. Но напоследок все же обернулся. Жаба была все на том же месте, она смотрела мне вслед. Я уже почти дошел до угла, когда жаба внезапно прыгнула, слилась с ночной темнотой и исчезла.

Только в теплом помещение караулки до меня дошло, что произошло.

Середина февраля! На улице минус! Какие жабы?!

Я кинулся было к Кутерьме, чтобы ему все рассказать. Но Кутерьма сидел на кушетке с таким видом, словно он мне эту жабу и подкинул.

А дальше я опять обнаружил, что язык мне не повинуется. Язык присох к раскаленному нёбу. Ужасно хотелось пить.

Помню, пил воду прямо из ведра. Вода стекала по подбородку, капала на свитер. А я пил, пил и все никак не мог напиться. И Кутерьма что-то мне говорил. А потом отнял у меня ведро с водой.

Я сел на соседнюю кушетку и ощутил покой и умиротворение. Кутерьма поставил ведро с водой на стул, в нескольких метрах от меня. И сказал мне, чтобы я не пил, а только смачивал рот. И смотрел на воду.

Язык мой заговорил, хоть и не совсем четко. Спросил Кутерьму, что он думает по поводу неправдоподобно большой жабы в феврале.

Кутерьма начал молоть свои кастанедовские заморочки, мол, чувак, у тебя сместилась точка сборки. А при смещенной точке сборки начинаешь воспринимать другие миры, или измерения. Миров огромное количество, они наслаиваются друг на друга, как в луковице.

Я его перебил, сказал, что знаю это давно, из Розы Мира. Андрей мне возразил – я это читал в Розе Мира. А читать и видеть – не одно и тоже.

Я ответил, что все это фигня. Видеть, значит, видеть иное. Иные миры. А не жабу на куче с углем.

– Жаба на куче с углем в феврале – тоже представитель иного мира, только мира низшего, инстинктивного, – заверил меня Кутерьма.

Мне стало очень грустно. Почему жаба? – размышлял я. – Почему не явился более благородный посланник. Какая-нибудь птица. Не знаю, кошка на худой конец. Неужели я действительно настолько грешен. Неужели мой ум – теософское болото, как сказал Николай.

Как только я подумал о Николае, он тут же появился, как бы справа, на периферии моего зрения. Николай подвигал своей перекошенной челюстью, а потом сказал в пустоту, поверх меня: «Вадим, ты теософское болото». И исчез.

Странно, но явления Николая меня развеселило. Я рассмеялся. Я знал точно, что Николай не был видением, или посланником – это был типичный глюк моего ума. Образ из болезненной памяти.