Владислав Третьяк - Когда льду жарко…

Мне не хочется строго судить такую очевидную самоуверенность. Канадцы всегда считали своих (и только своих!) хоккеистов великими из великих, абсолютно непобедимыми-с этой мыслью жило не одно поколение. Нас же они никогда не принимали всерьез и никогда не интересовались тем, что же такое хоккей по ту сторону океана. Во всей Канаде не было, по-видимому, ни одного человека, который бы сомневался в победе профессионалов. Да ведь и у нас болельщики были готовы ко всему, правда?…

Единственным канадским хоккеистом, которого я знал, был вратарь Кен Драйден. Он в 1970 году играл вторым голкипером в любительской сборной Канады. Тогда, кажется в Ванкувере, Драйден пропустил в матче с нами девять шайб.

Перед матчем мы приехали на утреннюю раскатку. Канадцы смотрели на нас свысока. Баловни публики. Красавцы. Шайбы после их бросков так и свистели в воздухе. По площадке они не катались-летали. У нас до тренировки оставалось еще какое-то время-сидим на трибуне, притихли, смотрим. Каждый думал: ну и ну, наверное, достанется нам… Но тут тренеры говорят:

- Выше головы, ребята. Это они пижонят перед нами. Посмотрите, какие легкомысленные! Тут-то мы их и поймаем.

После этих слов мы будто очнулись.

Я вспоминаю, как перед первым матчем к нам в раздевалку пришел Жак Плант. Да, да, он- знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времен. Плант пришел вместе с переводчиками и сильно удивил нас тем, что стал подробнейшим образом объяснять, как мне,вратарю, играть против Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона…

- Будь внимателен,- сказал Плант,- когда на льду Фрэнк Маховлич. Он бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше выкатывайся ему навстречу. Учти, Курнуайе-самый быстрый нападающий в НХЛ, а Денис Халл может забить шайбу с красной линии. И помни: самый опасный игрок в нашей команде - Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на пятачке,- здесь защитники сладить с ним не могут.

Чтобы было нагляднее, Плант показал мне все это на макете, попрощался и ушел. Так до сих пор я и не знаю, чем руководствовался канадский вратарь, «играя» против своих? Может быть, он чувствовал жалость ко мне, мальчишке, которого собирался растерзать Эспозито? Не знаю… Только спасибо Планту, его советы мне очень помогли.

Потом началась игра. Я разминался так тщательно, как никогда. Представили игроков. Наши фамилии были встречены молчанием, а когда стали называть канадцев, трибуны взревели так, что у меня мурашки по коже пошли. Я почувствовал волнение и даже что-то вроде испуга. Но встал в ворота, и все прошло. Что было дальше? Свой рассказ я, так сказать, для наглядности попробую «иллюстрировать» цитатами из книг, вышедших в Канаде после той незабываемой серии.

Вот что пишет в книге «Вбрасывание века» Ж. Терру: «Когда Третьяк пропустил первую шайбу на 30-й секунде, все стали кричать: «Мы съедим их сырыми. Какого черта они здесь делают…»

Да, так оно и было. Бедлам тогда поднялся чудовищный. Мне показалось, что на трибунах началось какое-то всеобщее безумие. Рев, треск, свист.

- О'кей,- покровительственно похлопал меня перчаткой Фил Эспозито, открывший счет. Мол, не переживай, паренек. Вспомни, с кем играешь.

- О'кей,- скорее по инерции пробормотал я в ответ.

Выли сирены, вспыхивали мигалки, электроорган играл «Подмосковные вечера». До сих пор удивляюсь, как нас все это не сбило с толку. Еще более яростное ликование захлестнуло трибуны, когда Хендерсон на 7-й минуте забил мне вторую шайбу. Орган заиграл похоронную музыку. Но затем все встало на свои места. Мы освоились и выиграли со счетом 7:3, повергнув своих соперников в состояние шока. На них просто жалко было смотреть. Зрители бурно аплодировали нам.

На следующее же утро Валерию Харламову предложили миллион долларов за то, чтобы он перешел в НХЛ.

- Без Петрова и Михайлова согласиться на переход не могу,- в шутку ответил Харламов.

Канадцы приняли его слова за чистую монету.

- О, мы все уладим. Они получат столько же. Мы вволю посмеялись…

Пришлось тому бедолаге журналисту, который пообещал съесть свою статью, выполнять обещание. В Торонто перед отелем, где мы остановились, он уселся на ступеньки лестницы, поставил рядом с собой тарелку супа и попросил, чтобы я бросил ту злополучную газету в его суп. Мне было неудобно. Я отказался. Он настаивал. Откуда-то появились операторы телевидения. Стать героями такого сомнительного сюжета отнюдь не входило в наши планы, и мы решили уйти. Тогда корреспондент сам мелко покрошил газету в суп и все это съел с плохо скрываемым отвращением.