Океан сказаний

Повстречали они на дороге косматого, желтого от пепла, увенчанного черепами аскета-капалику, подобного самому Шиве, чело которого украшено полумесяцем. Подошел к нему Говиндасвамин и спросил аскета, которому все ведомо, о добром и недобром, что предстоит его сыновьям. Отвечал ему подвижник: «Ждет их обоих благополучие, но, брахман, с младшим, с Виджайадаттой, ожидает тебя разлука, однако благодаря другому твоему сыну, Ашокадатте, снова вы встретитесь». Вот что узнал Говиндасвамин у аскета-провидца и, поклонившись ему, пошел дальше, одолеваемый мыслями о счастье и о горе. Добрались они до Варанаси и провели день в храме Богини Чандики, с усердием принося жертвы Богине и совершая другие обряды.

С наступлением вечера Говиндасвамин и вся его семья расположились под баньяном, возле которого собралось много паломников, пришедших сюда из других стран. Когда же настала ночь, улеглись путники, устроив себе ложе из листьев и травы, и, утомленные дальней дорогой, заснули глубоким сном. Среди ночи проснулся младший сын Говиндасвамина Виджайадатта. То тряс его жестокий озноб, то мучал невыносимый жар. Словно бы в страхе перед грядущей разлукой с родными, метался он в лихорадке, и все волоски на его теле поднялись. Сотрясаясь от озноба, разбудил он отца и сказал ему: «Отец, то жар меня палит, то озноб бьет. Достань дров и разведи огонь, чтобы мне согреться. Если не согреюсь, не заснуть мне всю ночь». Встревоженный его болезнью, сказал Говиндасвамин сыну: «Откуда же достать мне сейчас огня?» «А разве не пылает большой огонь вон там, неподалеку? Туда пойти надо, иначе не согреться мне. Возьми меня за руку, отведи туда!» Возразил ему отец: «Что ты! Ведь это пылает огонь на кладбище, где сжигают мертвецов. Как тебе, мальчику, идти туда, где полно пишачей и всякой нечисти?» Но сын рассмеялся, услыша исполненную любви отцовскую речь. Мужественно возразил Виджайадатта на его слова: «Да что мне все эти пишачи могут сделать? Или отваги мне недостает? Но бойся, веди меня!» По неразумию говорил так мальчик, но пришлось отцу повести его на кладбище. Чтобы согреться, подошли они совсем близко к костру, метавшему языки пламени и струи дыма и, воистину, подобному верховной Богине ракшас, пожирающей человеческое мясо.

Некоторое время спустя спрашивает Виджайадатта отца: «А что это там в огне круглое лежит?» — «Это, сынок, горит в костре человеческий череп», — объяснил ему отец. Тогда схватил мальчик пылающую головню и с такой силой ударил по черепу, что он лопнул. Полетели во все стороны брызги мозга, и один кусочек попал в рот Виджаядатте, словно посвятил его погребальный костер в клан ночных чудовищ. И только отведал мальчик человечьего мозга, как тотчас обратился он в ракшасу со всклокоченными волосами, зубы стали отвратительно торчащими клыками, а в руке у него оказался меч с зазубренным лезвием.

Схватил он череп, выпил все его содержимое и вылизал изнутри, как пламя, погребального костра облизывает языками огня кости трупа. Отшвырнув череп, кинулся он на отца своего, на Говиндасвамина, собираясь убить его, как вдруг раздался над кладбищем крик: «Разрушитель черепа, Капаласпхота, не убивай отца!» Получив, таким образом, имя Капаласпхоты, разрушителя черепов, он оставил отца и исчез, как и подобает ракшасе. Тогда зарыдал Говиндасвамин, причитая: «Ах сынок! О добродетельный! Увы, увы, Виджайадатта!» — а затем вернулся к храму Чандики. Утром же он все подробно рассказал жене и старшему сыну Ашокадатте. Вместе с ними горевал он, пораженный огнем несчастья, словно бы ударом молнии с безоблачного неба. И все жители Варанаси, приходившие помолиться Богине, выражали ему свое сочувствие.

Однажды пришел к тому храму на поклонение Богине богатый купец и увидел Говиндасвамина, пораженного горем. Звали того купца Самудрадаттой. Подошел он к брахману, утешил его и поселил вместе с семьей у себя дома, где заботливо предлагал ему все, что нужно для совершения омовений, приготовления пищи и тому подобного. Ведь для великодушных естественно сострадание к попавшим в беду. Говиндасвамина же с женой поддерживала вера в то, что по предсказанию подвижника они снова встретятся с сыном.

С этих пор поселились они в Варанаси и по просьбе купца остались жить в его доме. Второй сын брахмана, Ашокадатта, из мальчика стал юношей, одолел науки, изучил искусство кулачного боя. Со временем он стал таким мастером в этом искусстве, что не было ему равного на земле. Однажды на состязание бойцов, устроенное во время религиозного празднества, явился прославленный боец из южной страны, и одолел он на глазах царя Варанаси Пратапамукуты всех бойцов. Тогда царь, наслышанный о мастерстве Ашокадатты, послал за ним, чтобы вышел он на схватку с этим бойцом. Вот южанин, ударив Ашокадатту кулаком в предплечье, начал бой, но ответил Ашокадатта таким же ударом и свалил бойца. Когда же тот упал; то звук его падения на землю показался приветственным возгласом самой арены: «Отлично!» Царь на радостях осыпал Ашокадатту, проявившего мужество в бою, драгоценными камнями и приблизил к себе. С тех пор стал Ашокадатта мил царю, и день ото дня возрастало его богатство, ибо царь, ценя его заслуги, открыл для него свою сокровищницу. Как-то в четырнадцатый день светлой половины месяца поехал царь далеко за город поклониться Шиве. Закончил он поклонение, и ночью, возвращаясь домой, оказался вблизи кладбища и услышал доносившийся оттуда голос: «О повелитель! Уже третий день, как судья из ненависти ко мне ложно осудил меня на смерть. Третий день я уже мучаюсь на колу. Никак не оставляет жизнь меня, злосчастного, и жажда меня мучает. Дай воды мне, божественный!»