Array Array - Русская жизнь 050608 Русская Эротика

Опровержения «порошковой» версии смерти Желудевой настолько логичны, стройны и убедительны, что поневоле вспоминаешь разговор Варенухи и Римского о приключениях Степы Лиходеева: чем убедительнее говорил Варенуха, тем отчетливее Римский понимал - Варенуха врет. Я никого не хочу обвинять во лжи, но в версию об отравленном порошке почему-то верю больше, чем в версию о скоротечном гепатите.

Слухи. Впрочем, пугать обывателей порошком в конверте - это экзотика. Гораздо действеннее и надежнее страшилки об авариях на атомных станциях - раз в полтора-два года вначале на форумах в интернете, потом в интернет-изданиях, а далее - везде появляются непонятно откуда берущиеся сообщения об атомных авариях. Год назад ходили слухи об аварии на Волгодонской АЭС, три года назад - об аварии на АЭС в Балакове. Теперь эпицентром слухов стал Сосновый Бор Ленинградской области.

Все как всегда - вначале кто-то кому-то бросает по ICQ сообщение о выбросе в воздух радиоактивных веществ, через час информация растиражирована в тысячах блогов, через два часа население скупает в аптеках йод и готовится к эвакуации, к вечеру представители «Росэнергоатома» делают заявление для прессы, в котором все опровергают. Население еще сутки-другие ворчит, йод на всякий случай выпивает - и успокаивается до следующего раза.

Понятно, что распространение таких слухов может быть и жестокой игрой интернет-хулиганов, и происками врагов «Росэнергоатома» (наверняка ведь есть у него враги, правда же?) или вообще какими-нибудь тайными учениями по информационной борьбе. Если коротко, дело темное. Поражает готовность обывателей верить вначале анонимным сообщениям из интернета, а потом - заявлениям официальных лиц, при том что и та, и другая информация в равной мере может быть и правдивой, и ложной. Информационная инертность масс обескураживает - примеров и в интернете, и в оффлайне сколько угодно - в течение дня одни и те же люди готовы верить диаметрально противоположным и, конечно, никем не проверенным сообщениям. Способность критически оценивать информацию, кажется, полностью утрачена подавляющим большинством россиян. В такой обстановке с людьми можно делать что угодно.

И мне кажется, что слухи - вроде тех, что циркулировали вокруг Ленинградской АЭС, - для того и распускаются, так что будем бдительны.

В кафе на калужском вокзале двое приезжих - по виду музыканты. В некоторой озадаченности смотрят на пригоревшие блинчики.

- Что кушать будете?

- Ммм… пожалуй, нет. Кофе… Только не растворимый. Молотый есть?

- Вареный! - хором подсказывают девицы из-за прилавка. - Из машины!

- Да… Заварной.

- Вареный! - возражают девицы с пуристским негодованием.

И презрительно смотрят на безграмотных путников.

- Спасибо, милые, - один из сидящих слегка кланяется, - спасибо, что не в среднем роде. Спасибо и на том.

На рынке, памятуя о своей хозяйственной неполноценности, всегда прислушиваюсь к разговорам «опытных домохозяек». «Людка купила синих кур, а где - не говорит». - «Она всегда была себе на уме. А мы травись тут». Не сразу понимаю, что синие куры, символ советского птицеводства, стали знаком качества, символом пищевой безопасности - как продукт натюрель, gens free; нынешние же, дебелые, густо нашприцованные, в самом деле - неотвратимо отдают рыбой. Мойвой ли их кормят, будто кошек, или заливают в тушки рыбий жир? Все загадка, интрига, нанотехнологическая магия.

- Здесь курят? - спрашиваю в кафе.

- К сожалению, курить нельзя. Или к счастью, к удовольствию, к радости, на здоровье, как пожелаете!

Звоню в муниципальное учреждение, спрашиваю специалиста такого-то.

С обидой отвечают:

- У нас рабочий день заканчивается.

- Он у вас через сорок минут заканчивается, - напоминаю я.

- А вы нас за людей не считаете, да?

По вагону электрички проходит офеня - дама лет сорока. Шоколад - явно просроченный. Тринадцать рублей, пятнадцать рублей. Начинка пралине. Вкус бразильского кофе. Никто не отзывается.

Я сижу у выхода. Она присаживается рядом, достает книжку - «Учебник физики за 8 класс», пролистывает и со стоном говорит:

- Так хочу в Севастополь!

Разговариваю с очень молодым следователем. Грамотная речь, отлично держится, но совсем юный. Оказывается - еще не закончил юрфак, учится на последнем курсе. «Как же так?» - переспрашиваю у прокурора. Машет рукой: «У нас ветеранами считаются люди со стажем в пять лет. Куда угодно уходят - в адвокатуру, в бизнес, юрисконсультами… в лучшем случае - в Москву. Текучка как на вокзале…» - «Зарплата?» - «Да не в зарплате дело. Искушений много, соблазнов…» В семиметровом кабинетике сидят два следователя, и пока я разговариваю с одним, другой берет показания у потерпевшего; четыре голоса сходятся в абсурдном многоголосии; вспоминаю, что-то похожее показывали в «Маленькой Вере». Стоило реформы городить, чтобы все это так сошлось, так прозвучало.