Array Array - Русская жизнь 050608 Русская Эротика

- А пойдемте к нам? - предложила стоявшая рядом со мной. Горячая рука так и лежала у меня на голове, и я боролся с желанием укусить ее.

- Ты что? - откликнулась вторая, высвободившись на мгновение от Дубчика, который уже целовал ее в губы, придерживая за волосы на затылке. - Ты что? Там же вахта! Их не пустят!

- Какая вахта! - засмеялся братик. - Нет такой вахты, что мы не в силах отстоять.

Прихватив остатки самогона, пожелав хозяину спокойной ночи, мы пошли в сторону общаги. Несколько местных собак пристроились нам вслед. Тихо переступали лапами в некотором отдалении.

Девушки ругались:

- Их не пустят! Не пустят!

Оставившая Дубчика взяла меня под руку и шла рядом, стараясь попасть в ногу.

Дубчик как-то стремительно запьянел, хотя, помня о своей алкогольной слабости, весь день старался пить меньше. Его придерживала подруга, и с каждой минутой Дубчик становился все медленнее и тяжелей. Иногда он вскидывал голову и вскрикивал.

- А окна есть у вас? - спросил братик.

- На первом этаже - решетки. А мы на третьем вообще.

- А давайте им сбросим женскую одежду, - вдруг предложила моя спутница громко и радостно, так что собаки позади нас вздрогнули и чуть сдали назад. - Сбросим, и они пройдут как студентки! А?

Идея показалась разумной.

Девушки показали окно той комнаты, где жили втроем, под ним мы и остались, прислонив Дубчика к стене.

Вскоре окно загорелось, раскрылось, и под нежный девичий смех сверху упала куртка, потом юбка, потом платок.

- Дубчик, твою мать, трезвей уже! - ругался братик.

В низинке еще сохранился последний снежок, и я оттуда черпал его, грязный и крупчатый, втирал дружку в лоб. Дружок поскуливал и плевался иногда длинной слюной.

«Бешенство, - был уверен я, - бешенство началось…»

Тем временем братик переоделся, натянув юбку, с трудом влез в курточку, закрутил башку платком. Обувь, признаться, не очень подходила ему к новому прикиду, но в темноте было почти не заметно.

- Пойдем, поближе ко входу подойдем, разыграем вахтера, - предложил братик. - Вроде как ты меня провожаешь, пытаешься поцеловать, а я тебе даю пощечину и вбегаю в фойе, вся в слезах.

Я брезгливо скривился: меня и так безудержно тошнило от всего происходящего.

На приступках я все-таки приобнял братика, в ответ он нанес отличный удар в челюсть, вырубив меня на пару секунд.

- Наглец! - высоким голосом воскликнул братик, чем вернул меня из временного небытия.

Я даже успел увидеть его голые, замечательно кривые, непоправимо волосатые ноги в крепких ботинках и разноцветную короткую юбку, венчающую эту красоту, когда братик, широко раскрыв дверь, вошел в общежитие.

Спустя минуту он поспешно вернулся, и вослед ему со шваброю выбежала вахтерша.

- Поганая ты погань! - кричала она. - Бесстыжие глаза твои! Рожу хоть бы побрил свою разбойную! И целуются еще у входа! Педерасты!

Нам пришлось уйти.

- Мать моя, как они ходят в юбках, - ругался братик. - Яйца сводит от холода.

- Это ж у тебя яйца, - предположил я, - а у них нет.

Дубчик по-прежнему стоял у стены.

- Что там? - спросили сверху у нас девичьи голоса.

- Сказали, что у вас не бывает бородатых студенток, - отозвался братик, озираясь по сторонам.

- Слушай, - сказал он мне, - я вроде лесенку видел тут неподалеку. Пойдем-ка.

Лесенка действительно была обнаружена и бережно доставлена под вожделенные окна. Но хватило ее только до второго, или чуть выше, этажа.

Братик двинулся вверх первым, я держал готовую рассыпаться лестницу. На последней ступеньке он встал и воздел руки.

Приветливые наши подруги сбросили ему две, скрученные в жгуты, тряпки, братик вцепился в них и, подтягиваемый вверх, скребя ногами по стене, ввалился-таки в окно.

Засунув самогонный пузырь за пазуху, я привел под лестницу Дубчика. Трижды повторил ему, каким образом он попадет в теплую общагу к своей страстной красотке, объевшейся собачатины.

- Понял? - еще раз спросил я.

- Понял, - эхом повторил Дубчик. Потом раскрыл глаза, и на мгновение мне показалось, что он все-таки протрезвел.

Я полез вверх, братик высунулся навстречу, мы вцепились друг в друга, как навек разлучаемые, и вот уже мне улыбались розовые, пьяные, успевшие подкраситься бодрыми мазками девичьи лица.

- Дубчик! - позвал братик в окно. - Дуб!

- Иду, - сипло отозвался Дубчик спустя минуту, словно звук к нему шел с неизъяснимой высоты и наконец достиг человеческого слуха.

Он поднял ногу, приподнялся и долго стоял на первой ступеньке, привыкая к расставанию с землей.