Array Array - Русская жизнь 050608 Русская Эротика

Теперь можно снова вернуться к порнографии. Она является совершенно идеальным слиянием «товара» и «секса». Галереи картинок с телами разной раскрытости полностью подобны полкам универсамов: разнообразие упаковок и этикеток при довольно однообразном содержании. В данном случае, учитывая, для чего обычно используются порногалереи, этот принцип доведен до предела: все эти сиськи-письки - своего рода «скины» для трудолюбивой руки онаниста.

Однако ж не все так просто. Особенностью порнографии является ее, как бы это сказать, скрытая пристойность. Дело в том, что просмотр неприличных картинок по указанным выше причинам - занятие сугубо частное, интимное, «за закрытой дверью». Разумеется, с пошлятиной (например, с интернетными порносерверами) «как-то борются» - особенно на предмет политически трефного, типа маленьких голых девочек, которые сейчас строго запрещены в цивилизованном мире. Но, честно говоря, ими и так не очень-то интересуются. Еще, кажется, нельзя показывать секс со зверюшками и мертвецами - тоже удовольствия на любителя. Все остальное, включая насилие и пытки, как бы можно. Дверь, конечно, должна быть плотно закрыта.

Кстати, порнография, собственно, и создала «веб», каким мы его знаем. По некоторым данным, порнотрафик составляет около восьмидесяти процентов всего потока данных, качаемых через мировую сеть.

Райкин в свое время предлагал прикрутить к ноге балерины динамо-машину, чтоб ток давала на пользу общества. Похоже, он ошибся только с частью тела.

Я сошел на следующей остановке.

Через пару минут я обнаружил, что у меня нет русских денег. Есть немножко долларов, которые еще надо менять.

В поисках обменника я сунулся в подворотню, другую. Нигде не было искомой вывески. Зато в каком-то глухом углу я увидел секс-шоп. По старой памяти девяностых я решил, что в таком заведении может быть разменное окошко, и зашел.

В похабном вертепе было пусто. Длинные прилавки были завалены искусственными членами в пакетиках - размеры наводили на мысль, что их делают для лошадей. Стены украшали кружевные лифоны, хлысты с наручниками и длинная искусственная рука для засовывания в жопу.

За прилавком сидела тетка, очень похожая на ту, автобусную. На морде тетки каменело терпение.

Я подумал про себя, как это мудро придумано - брать на подобную работу именно такого типа тетех. Мужик за прилавком был бы немыслим, молодая девка - тем более: ну как попросишь у такой лошадиный хрен, хлыст или хотя бы кассету с гей-порно? Тетеха же вызывала ощущение существа бесполого, асексуального, и в то же время внушала доверие.

Я подошел и спросил у нее насчет обменника. Она показала мне на закуток, где скрывалось крохотное окошко. Курс был грабительский, но выбирать не приходилось, к тому же мне и нужно-то было немного.

Подсчитывая деньги, я услышал за спиной девичий голосок:

- Мне вот… нужно… - невидимая мне девушка запнулась, - смазочку…

- Вагинальную или анальную? - в голосе тетки была чистая, беспримесная заботливость.

- Эту… вагинальную, - девушка смутилась еще пуще.

- Ну вот пожалуйста, - послышалось какое-то шуршание, - тут все. Это импортные, они хорошие, только дорогие. Эта не очень… эта, говорят, раздражение вызывает… А вот наша, «Услада» называется. Все хвалят, и цена не такая похабная. Возьмите «Усладу». Очень приличная вещь.

Пляс Пигаль и бульвар Сен-Дени в Париже, Репербан в Гамбурге, Патпонг в Бангкоке - в наши дни знаменитые районы «красных фонарей» - это не столько гнезда разврата, сколько крупные центры развлечений. Проститутки больше позируют перед камерами туристов, чем занимаются своими непосредственными профессиональными обязанностями. В сегодняшней Москве туристический потенциал порока всерьез не рассматривается: фотографий борделей в краеведческой литературе не публикуют, экскурсии по злачным районам не устраивают. А ведь и нам есть чем привлечь любопытного путешественника: сейчас в столице, конечно, района красных фонарей нет, но это вовсе не значит, что его никогда и не было: был и район - Сретенская гора, между нынешним проспектом Сахарова и Цветным бульваром, были и фонари - «висячие, на желтых прутьях, «…» большинство - восьмиугольные». Здесь, на Грачевке и Сретенском бульваре, в Головином, Соболевом и Пильниковом переулках на протяжении нескольких десятилетий была сконцентрирована основная масса публичных домов города. Антон Павлович Чехов как-то раз обвинил издателя «Нового времени» Суворина: отчего, дескать, в вашей газете никогда не пишут о проституции, «ведь она страшное зло. Наш Соболев переулок - это рабовладельческий рынок». Чехов знал, о чем говорил, не понаслышке - он жил в самом сердце этого рынка, «в подвальном этаже дома церкви святого Николая на Грачевке, в котором пахло сыростью и через окна виднелись одни только пятки прохожих».