Ирина Волчок - Из жизни непродажных

- Мама! - укоризненно сказал Саша.

- Тошка! - возмущенно воскликнула Лана.

- Ох, я и впрямь не вовремя, при ребенке… - спохватилась Екатерина Кирилловна.

- Я не ребенок, я уже паспорт получил! - заявил Платон.

- Платон, поводи меня, я сам еще боюсь ходить, а маме меня водить тяжеловато, - попытался спасти положение Саша.

- Вам должны были дать коляску! - грубовато ответил Платон, но взял Матросова под руку и повел прочь от напряженно молчащих женщин.

- Как неловко получилось… Вот глупая! - обругала себя Екатерина Кирилловна.

- Ну что вы, не переживайте, - вежливо сказала Лана, но в душе согласилась: да уж, умного мало. Не вообще, а в данной ситуации…

- Но раз уж мальчики нас оставили, я вам расскажу. Не потому, что люблю сплетничать, поверьте! Просто такое положение дел требует какого-то выхода. Какого-то поступка с вашей стороны. Я имею в виду газету.

- Вы хотите сказать, что мы должны описать все наши злоключения? - растерялась Лана.

- Ну… Ведь название газеты - «Объектив», и вы всегда его оправдывали. А сейчас - весь город гудит, а вы три выпуска отмалчивались, ни слова на интересующую всех тему, а потом и вовсе на каникулы ушли!… Весь город говорит…

Лана не верила в такие вещи. Весь город говорит! Триста тысяч человек? Им что, нечего обсуждать, кроме того, что случилось с ее семьей?

- Екатерина Кирилловна, я поняла: вы советуете как-то… рассказать читателям всю эту историю. Послезавтра на планерке мы это обсудим… - Лана поморщилась, отвернулась и с неловкостью сказала: - Не обижайтесь, но мне невмоготу слушать еще и сплетни. То, что весь город говорит. И так тяжко…

Сашина мама, а по совместительству доктор исторических наук и директор краеведческого музея, покраснела, опустила глаза и пробормотала:

- Я совершенно не собиралась передавать сплетни. Просто мне небезразлична репутация газеты, в которой работает мой сын. Наша общая репутация небезразлична.

Лане стало стыдно. Ей пришлось пережить такое, о чем не хочется вспоминать. А Саше Матросову что, меньше пережить пришлось? А его маме? И она не только мама пострадавшего сотрудника газеты, она и сама может считаться членом коллектива, потому что за эти годы столько для газеты написала… Она тоже свой человек, и ей тоже сейчас тяжко.

Екатерина Кирилловна постояла молча, напряженно выпрямив спину, повернулась и пошла в ту сторону, куда Платон увел ее сына. Лана догнала ее через два шага, уцепилась за локоть и жалобно сказала:

- Простите меня! Простите поскорее! Или я сгорю от стыда!

По дороге домой долго молчали. Лана все еще ругала себя за свое поведение с Сашиной мамой, хотя они помирились и даже всплакнули, обнявшись.

- Ты на Екатерину Кирилловну не сердись, она ведь пережила не меньше нашего, - вдруг нарушил молчание Платон.

Между прочим, сцены, разыгравшейся между женщинами, они с Сашей не видели. Телепат у нее растет, что ли?

- Лишь бы она на меня не сердилась, Тошка, - со вздохом сказала Лана. - Я иногда бываю… несносной.

- Да ладно, чего ты! Вы же хорошо попрощались, я видел. Она на тебя не злится, - утешил Платон. - Ну, и что про нас плетут в городе?

- Ты, Тош, историю любопытной Варвары помнишь?

- Я фольклором не интересуюсь, - надменно заявил Платон.

- Не интересуется он… А я вот вспомнила не вовремя, - вздохнула Лана. - Не потому не вовремя, что ничего не узнала, а потому, что обидела хорошего человека, который не просто поболтать хотел, а душой болеет за нас. Да и за себя тоже. Она ведь наш постоянный автор. И какой!

- Мам, не расстраивайся, тебе нельзя. Don’t worry! Be happy! - пропел он своим скрипучим подростковым голосом. - Ну и хорошо, что ничего не узнала, а то мучилась бы от несправедливости.

Они уже подходили к своему дому, когда позвонил Олег и сообщил о благополучном прибытии к старшим Стечкиным.

- Завтра с утра поедем навестить Влада, а потом - к теще, а то уже сколько она внука не видела, - доложил он.

- Домой вас, я так понимаю, послезавтра ждать?

- Нет, завтра поедем. Не могу же я первый рабочий день прогулять.

- Отлично, маме привет от нас…

- А как же! Ну, ведите себя хорошо…

- Все, теперь уборка неизбежна, - закончив разговор, сказала Лана Платону.

Решила начать с кухни Стечкиных, но запах еды, простоявшей целый день на столе, вызвал уже привычную реакцию. Платон, увидев ее страдальческое лицо, отобрал у нее тарелки.

- Мам, если тебя так тянет на уборку, иди у нас в квартире чистоту наводи. К дяде Паше завтра все равно его домработница придет, не знаешь, что ли?