Ирина Волчок - Из жизни непродажных

«Недавно ко мне в редакцию пришла молодая женщина, - писала она. - Очень симпатичная будущая мамочка по имени Антонина. И вот что она мне рассказала.

Полтора года назад она окончила с красным дипломом финансово-экономический факультет нашего университета и с тех пор работает в одной известной в нашем городе строительной фирме. Всегда была на хорошем счету, ее даже в должности собирались повысить. Год назад Тоня вышла замуж, и теперь молодожены ждут первенца. Но с тех пор как работодатели узнали о ее интересном положении, молодую женщину стали всячески притеснять, подставлять и обвинять… Короче, будущую мамочку активно «уходят» из фирмы. Однако она человек волевой, увольняться не стала, а обратилась в трудовую комиссию и в газету «Объектив».

В свете правительственных решений об улучшении демографической обстановки в стране такие факты меня, мягко говоря, удивили. Но когда я обошла городские женские консультации, всюду расспрашивая сидящих в очередях на прием к врачу женщин, удивление сменил гнев. Я узнала много, даже слишком много историй о том, как поступают в частных фирмах с сотрудницами, собравшимися в декретный отпуск.

Вариантов, как «отвязаться», просматривается несколько. Первый - сотрудницу, как Антонину, начинают «ловить» на профессиональном несоответствии, нарушениях дисциплины и так изматывают всем этим нервы, что та уходит по собственному желанию. Второй - переделывают штатное расписание так, что должность будущей мамочки становится либо лишней, либо сильно заниженной по статусу и зарплате. Третий, самый мягкий и почти законный, - сотруднице предлагают работать на полставки, тем самым уменьшая ее будущие декретные выплаты.

На днях молодая пара пригласила меня в кафе - отпраздновать сомнительную победу: трудовая комиссия вынесла решение наложить на администрацию фирмы штраф.

- Сами понимаете, Светлана Платоновна, это не улучшило моих отношений с руководством. Но не дождутся! Я с работы все равно не уволюсь, пусть хоть сами отравятся своим ядом! Все законы на моей стороне.

- А ребенок как же? - волновался молодой муж, работающий в другой фирме системным администратором. - У тебя вон и давление скачет, и аппетит пропал… Тонь, да ну их, увольняйся и дома сиди. Тебе что, моей зарплаты не хватает?

Судя по тому, как вздохнула Антонина, разговор этот велся между ними далеко не впервые.

- Нет, Макс, если уволюсь, мне покоя не будет. Я сама себя есть начну. Пусть уж лучше они… Все равно еще месяц - и в декрет. А пока буду брать больничные. Им же хуже… А вы бы как поступили, Светлана Платоновна?

И тут я растерялась.

- Трудный вопрос… Пожалуй, самый трудный для современной женщины. С позиции неравнодушного гражданина правы, пожалуй, вы. А с позиции… семейной прав Максим: ваше здоровье и благополучие ребенка, конечно, важнее амбиций. Тоня, а вы сегодня перед сном задайте этот вопрос своему подсознанию. Утром проснетесь с готовым ответом, вот увидите.

Так ответила я ей и сама последовала своему же совету.

И как вы думаете, что ответило мое подсознание?»

До сих пор Лана писала все так, как было, и сейчас задумалась: открывать ли все, что вспоминалось ей в ту бессонную ночь, или это будет нескромно, слишком лично и совсем не интересно большинству читателей?

Казалось бы, ее не коснулись подобные проблемы. Платоша появился в семье Камневых, когда она перешла на третий курс университета. Дисциплинированно дал маме сдать летнюю сессию - всю до последнего экзамена, - и только тогда ночью попросился на свет. Она даже академического отпуска не брала: летние каникулы пробыла с малышом, а потом в их большую квартиру в Жуковском, оставшуюся Олегу от родителей, переехала Ланина мама, которая была художником-иллюстратором и могла работать дома. Но в ту ночь, когда Лана спросила себя, как бы она поступила на месте Антонины, ей вспомнились подробности того, как рос ее младенец Тошка. Обязательные две бутылочки со сцеженным молоком. Его рев и протянутые к ней ручонки, когда она убегала на занятия. Как он рвался к ней и отталкивал бабушку, растерянно лепечущую что-то успокоительное… А потом не спал, пока не убаюкивал его на улице свежий воздух. А когда она, наконец, возвращалась с лекций, он снова плакал, словно жаловался ей на нее же…

А она - боже, как стыдно это вспоминать! - раздражалась:

- Ну чего ему не хватает? Чистый, сытый, обласканный…

И однажды мама, которая всегда была на ее стороне, на ее риторический вопрос ответила всего одним словом: