Пинтип Данн - Забыть завтра 1 - Забыть завтра

паранормальную способность, о которой я когда-либо слышала.

Я поднялась на ноги и прошлась по камере, размахивая вперед и назад руками. Теперь,

когда я свыклась с этой идеей, я думаю, что справлюсь. Худшее в обладании паранормальной

способностью, — то, что АпИТ будет охотиться за тобой. Но они уже поймали меня. Лучшее? Ну,

возможно, я смогу придумать, как использовать ее против них.

— Птенчик. Эй, Птенчик.

Я остановилась. Кто это? Источник голоса, казалось, должен быть прямо передо мной, но

кроме меня в камере никого не было. И никого по ту сторону решетки. У меня, должно быть,

слуховые галлюцинации.

— Эй, Птенец. Когда ты закончишь с гимнастикой, почему бы тебе не подойти

поговорить со мной?

Гимнастика? Я поняла, что все еще размахиваю руками. Я торопливо спрятала их себе за

спину.

— Здесь. В углу. Тут есть незакрепленный кирпич.

Я пересекла комнату в том направлении, откуда раздавался голос. Опустившись на

колени, я пробежалась руками по стене. Грязь покрыла кончики моих пальцев, когда они

коснулись цемента. В самом низу я нащупала пустое место, из которого вытащили кирпич.

Я растянулась на полу и прижала лицо к отверстию. Оттуда на меня смотрел глаз.

Мой пульс подскочил. Глаз был круглой формы, с длинными черными ресницами,

которые торчали под прямым углом. В школе эти ресницы были бы предметом зависти для всех

девушек. Она могла завивать их, даже прикреплять крошечные бусины. Но здесь, в заключение,

без необходимых инструментов по уходу, ресницы выглядели неухоженными, словно заросший

сорняками заброшенный сад.

— Как так получилось, что я не заметила эту дыру до этого? — спросила я.

— Потому что, Птенчик, — произнес голос, словно я глупая. — До этого я не вынимала

кирпич. Я не собиралась слушать, как скулящий нытик зовет мамочку. Но после того как ты вчера

накрутила девчонок, я подумала, что ты можешь оказаться способной позабавить меня.

Это второй человек, кто принял мои действия за то, чем они не являются. Я не

выкрикивала эти вещи из-за того, что являюсь агрессивной или интересной. Я просто была…

нетерпеливой.

— Почему ты зовешь меня Птенчиком? — спросила я.

— Потому что ты словно птенец, собирающийся свалиться с ветки и устремиться к своей

смерти. Я так всех новеньких девушек называю.

— Кто ты?

Глаз моргнул.

— Можешь звать меня Салли (прим. пер.: Sully — пачкать, марать, опоганить).

— Сэлли (прим. пер.: Sally — существующее женское имя, уменьшительное для имени

Сара)?

— Нет. Салли. Либо потому что я угрюмая (прим. пер.: Sullen — отшельник, бука,

угрюмый, сердитый, надутый), либо потому что я все вокруг пачкаю. Выбери что-нибудь сама.

Голос у нее молодой, так что она и сама, должно быть, не так давно была новичком. Но

тон у нее тяжелый, взвешенный, с той многогранностью, которую дает только пережитый опыт.

— Итак, Салли, когда они позволят мне увидеть мою мать? — Я не хотела видеться с

Джессой. Слишком опасно. Но, возможно, я смогу предупредить мамочку. Дать ей знать, что я

видела Джессу подопытной в лаборатории в будущем, чтобы она могла предпринять

дополнительные меры предосторожности и не дать этому воплотиться.

Глаз закатился вверх.

— Тебе не дадут увидеться с семьей, Птенчик. Это не заключение, ты знаешь. В Лимбо

нет права на свидания.

Да? Моя кожа покрылась ссадинами из-за грубого материала комбинезона, и я живу в

клетке с ведрами для мочи и экскрементов, в которых многие дни идет процесс разложения.

Конечно, это заключение.

— О чем ты говоришь? Что такое Лимбо? — Когда я задала вопрос, я поняла, что уже

слышала этот термин от Председателя Дрезден.

Глаз Салли закрылся, и я увидела линии, испещрившие ее веко, слишком тонкие, чтобы

быть венками. У нее, должно быть, там вытатуировано изображение. Я пододвинулась чуть

ближе, но моя голова заслонила и так тусклый источник света, так что я отодвинулась обратно.

Глаз распахнулся.

— Ты в Лимбо, потому что еще не сделала ничего плохого, поэтому они не могут

признать тебя виновной в чем-нибудь. Но они также не могут отпустить тебя, потому что ты

совершишь преступление. Так что они держат тебя здесь, пока что-нибудь не изменится.

— Но что может каким-либо образом измениться? — спросила я. — Я не могу совершить

преступление, если они заперли меня. Правильно?

Глаз моргнул.

— Может быть, Птенчик. А, может, и нет.