Ардаматский В.И. - САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

- Слушаюсь, - пробормотал он еле слышно.

- В самом деле, - обратился к Рудину Биркнер. - Что может быть непонятней и подозрительней, чем русский, не умеющий пить? Переведите ему это.

Рудин перевел. Щукин повернулся к Биркнеру.

- Хотите знать, что еще непонятно и подозрительно? Так я скажу вам. Вот он! - Щукин ткнул пальцем в Рудина.

- Что он сказал? - быстро спросил у Рудина Биркнер.

Рудин уже понял, что вот здесь-то и скрыта приготовленная для него ловушка. Он точно перевел сказанные Щукиным слова.

- Ну и что вы на это скажете? - последовал мгновенный вопрос Биркнера.

- Ничего не скажу. Диалог с бредом - не моя специальность.

Биркнер громко рассмеялся и, сразу оборвав смех, спросил:

- А все же любопытно, что он имеет в виду. Спросите-ка у него.

Рудин спросил.

Щукин с какой-то заученной интонацией сказал:

- Коммунисты забрасывают к партизанам своих самых отборных людей, и вдруг они забросили вас - полунемца, который только того и ждал, чтобы перебежать на эту сторону. Как же в это поверить?

Рудин обернулся к Биркнеру, чтобы спросить, нужно ли переводить, и наткнулся на его злобный пристальный взгляд.

- Переводить?

- Да, да, мне очень любопытно, что он болтает, - улыбнулся Биркнер.

Рудин перевел.

- А что? Бредит, бредит, а логично, - почти весело заметил Биркнер.

Рудину было ясно, что эта опасная для него игра была разработана заранее. Щукин не мог не согласиться на участие в этой игре, но почему-то нашел нужным предупредить его, что Биркнер знает русский язык. Но возможно, что Щукин действует отнюдь не по принуждению, и тогда его предупреждение может быть тоже частью игры. Наконец Щукин мог и не получить возможности сделать это предупреждение. Словом, многое тут было неясно.

Рудин ничем не выдавал ни свою тревогу, ни волнение. Это было нелегко, если учесть, что выпито уже немало. Где-то в затылке уже начинала накапливаться глухая боль.

- В самом деле, Крамер, как могло случиться, что господа большевики решили проявить к вам такое слепое доверие? - спросил Биркнер, наливая фужер и делая вид, что Щукин его больше не интересует, а им руководит только собственное и вполне безобидное любопытство.

- Все дело только в том, - спокойно ответил Рудин, - что у них постыдно малое количество людей, знающих язык. - Он пригубил коньяк. - Что я? Мне известны случаи похлеще. В один партизанский отряд был сброшен бывший учитель немецкого языка, находившийся к тому времени на пенсии. И только уже партизаны обнаружили, что он шизофреник. Он начал у них закатывать такие спектакли, что те не знали, смеяться им или плакать.

- Ну и что они с ним сделали? - спросил Биркнер, посмеявшись.

- Прикрепили его к кухне мыть посуду.

В это время снова заговорил Щукин.

- Не сходятся у вас, Крамер, концы с концами, - сказал он вяло и апатично. - То вы говорите, что там страшный голод на людей, знающих язык, а то, будто с вами в отряде обращались по-хамски и даже травили, издевались. Непонятно.

- Что он сказал? - нетерпеливо и требовательно спросил Биркнер.

Рудин переводил, а сам в это время думал о том, что, готовя эту игру, Биркнер, а может, и сам Мюллер внимательно изучили протокол его первого допроса. Теперь уже не было никакого сомнения, что эта игра была заблаговременно подготовлена и рассчитана.

- Смотрите! - воскликнул Биркнер. - Каков наш пьяный! А ну, Крамер, ответьте-ка ему. И знаете что? Не считайтесь со мной, говорите с ним по-русски. Мне ваша дискуссия надоела. - Биркнер взял свой фужер, отошел к окну и стал смотреть в темное стекло.

- Ну объясните, объясните, если вы такой умный, - пьяно настаивал Щукин. - Мне это интересно.

- А мне, Щукин, это неинтересно, - сказал ему Рудин. - Если вы действительно пришли сюда оттуда, откуда и я, вам все должно быть понятно без моих пояснений.

- А если мне непонятно? - покрутил Щукин тяжелой головой.

- Я не верю, что вам это непонятно.

- Может, это мне и понятно, но я не верю вам. Не верю, и все.

- Чему вы не верите? Скажите-ка пояснее, - с угрозой в голосе произнес Рудин.

- Не верю, что вы тот, за кого себя выдаете. Ясно?

Помолчав немного, Рудин сказал:

- Если бы вы были трезвым, я попросту разбил бы вам физиономию. Но я от этого не отказываюсь.

Я зайду к вам завтра, и, если вы трезвый будете молоть то же самое, я проучу вас и сам доложу обо всем полковнику Зомбаху или Мюллеру.

- Угрозы и кулаки не лучшее доказательство, - мрачно сказал Щукин.

- И все же мы отложим этот разговор до утра. Биркнер вернулся к столу.