Ардаматский В.И. - САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

- Это замечательно! - восторженно воскликнул Зомбах и без паузы, верный своей манере в отношениях со своими людьми действовать напрямик, сказал: - В общем, нам пора подписать мир.

- Что-о-о? - удивленно протянул Мюллер,

Зомбах рассмеялся,

- Не то, не то. Мир надо подписать нам с вами.

Мюллер выжидательно смотрел на Зомбаха и молчал. Он пытался угадать, откуда подул такой ветер. То ли сбывается то, о чем писали ему его друзья, что Канарис уже не в фаворе у Гитлера и капитулировал перед Гиммлером? Если это так, тогда это новое в Зомбахе идет от самого Канариса. То ли Зомбах, находясь в Берлине, сам разнюхал ситуацию и счел за лучшее быть с ним, Мюллером, заодно и жить с ним в ладу. Так или иначе, Мюллеру это было приятно.

- Мне досадно, что за вашим предложением, полковник, стоит признание состояния войны между нами, - одобрительно сказал Мюллер. - Мне это состояние удовольствия не доставляло.

- Мне тоже, - подхватил Зомбах. - Я искренне хочу прекратить все это и хочу откровенных отношений с вами во всем. К этому нас обязывают не только чисто формальные обстоятельства службы. Перед лицом крупных событий, которые переживает наша страна, мы не имеем права быть мелочными. Действительно, мы делаем одно общее дело, и оно не должно страдать оттого, что мне нравится утка с яблоками, а вам - яблоки с уткой, - Зомбах рассмеялся, но ровно настолько, чтобы не нарушить серьезность беседы.

- Я целиком с вами согласен, - сухо проговорил Мюллер. - Я много и болезненно думал о наших отношениях, и моя вина, может быть, в том, что я первый не заговорил с вами об этом. Но меня удерживало то, что я здесь все же на положении второго работника, а дисциплина есть дисциплина.

- Не будем, подполковник, делить и это, - сказал Зомбах. -. Когда речь идет о работе второго отдела, вы здесь первый человек, а не я. Это естественно. Ведь я всю жизнь посвятил разведке как таковой и, покаюсь, к диверсиям относился как к работе второго сорта. Это беда, я думаю, целого поколения абверовцев, которые выросли в пору, когда фюрер только начал поднимать Германию и когда нашей задачей было знать, что думают о нас в окружающем мире, но никак этот мир не раздражать. Мы узнавали все, что нужно было фюреру. И я горжусь, что участвовал в этом. Но новое время рождает и новые задачи. Многие из нас и войну считали не больше как продолжением разведки, только с применением оружия, а война - это гигантская и длительная диверсия.

Зомбах много думал обо всем этом, когда летел из Берлина. Он знал, что этот разговор с Мюллером произойдет, и искренне хотел разобраться в причинах своей неприязни к своему заместителю, чтобы в разговоре с ним не петлять и не изворачиваться, на ходу подыскивая аргументы и объяснения.

Внимательно слушая Зомбаха, Мюллер продолжал думать об одном: откуда же так сильно подуло на полковника?

- Вы видели шефа? - прямо спросил Мюллер. - Конечно. Я летал по его вызову.

- Ну как он?

- Как обычно, может быть, только более усталый.

- Да, ему не позавидуешь.

- Однако мозг у него не устает никогда, - возразил Зомбах. - Грандиозный ум. Для меня всегда удовольствие слушать его.

- Как он оценивает военную обстановку? - спросил Мюллер.

- Специального разговора на эту тему у нас не было, - ответил Зомбах. - Но его оптимизм и энергия, его веселость говорили об этом без слов. Вообще абвер, как всегда, на посту. И очень полезно побывать там, почувствовать атмосферу большой напряженной и многосторонней деятельности.

- Все же картина не та, что в тридцать седьмом - тридцать девятом, - с несколько грустной интонацией заметил Мюллер.

- Не скажите! - Зомбах замолчал, всем своим видом давая понять, что он знает нечто очень важное.

- Ну как же? Польша и все Балканы теперь целиком на плечах гестапо! - Мюллер пробовал раззадорить полковника на более откровенный разговор.

- Но разве в Польше или, не дай Бог, в Греции сейчас главный узел событий? - улыбнулся Зомбах. - Таким узлом не является сейчас даже интересующая нас с вами красная Москва.

- Ну, положим, коммунисты остаются для нас врагом номер один, - решительно заявил Мюллер. - Если бы это было не так, я сбежал бы отсюда на другой день.

- Мы должны, подполковник, делать свое дело. Вы слушали позавчера речь Геббельса?

- С середины. Но в ней ничего нового не было. Уверенность и еще раз уверенность - это мы уже слышали не раз.

- Не скажите, не скажите, - заметил Зомбах с той же интонацией, которая давала понять, что ему известно гораздо больше, чем мог узнать Мюллер из речи Геббельса.