Гектор Манро - Самые смешные рассказы / The Best Funny Stories (+ аудиоприложение)

Он согласился со мной.

– А вот возьмите одну из моих сигар, – сказал он, поднося мне свой открытый портсигар.

– Спасибо, – быстро ответил я, – я не курю во время этого путешествия.

– Не бойтесь, – ответил он, – это просто аргумент. Одна из этих сигар лишила бы вас здоровья на целую неделю.

Я согласился.

– Очень хорошо, – продолжал он. – Как вы знаете, я курю их целый день и наслаждаюсь ими. Почему? Поскольку такова моя привычка. Много лет назад, когда я был молодым, я курил очень дорогие гаванские сигары. Мне было необходимо покупать более дешёвый табак. Я жил в Бельгии, и один показал мне эти сигары. Я не знаю, из чего они сделаны – вероятно, листья капусты, вымоченные в помете; поначалу они показались мне на вкус такими, но они были дёшевы и обошлись мне в один пенни за три штуки. Я решил полюбить их и начал курить по одной в день. Это была ужасная работа, допускаю, но, как я сказал себе, ничто не могло быть хуже, чем гаванские сигары в самом начале. Уже к концу первого месяца я мог думать о них без отвращения, а к концу второго я мог курить их, не испытывая неудобств. Теперь я предпочитаю их любой другой марке на рынке.

Он отклонился назад и стал пускать в воздух большие облака дыма, наполнив маленькую комнату ужасным запахом.

– Опять-таки, – продолжил он после паузы, – попробуйте моего вина. О, вам оно не нравится. (Моё лицо меня выдало.) Никому оно не нравится, я ни разу не встречал такого человека. Три года назад, когда я жил в Хаммерсмите, мы поймали с его помощью двух воров. Они открыли буфет и выпили пять бутылок этого вина. Полицейский позже обнаружил их сидящими на крыльце на расстоянии ста ярдов от моего дома. Им было очень плохо, и они отправились в полицейский участок, как ягнята, потому что он обещал прислать врача, когда они окажутся в камерах. С тех пор я каждую ночь оставляю на столе бутылку.

Что ж, мне нравится это вино. Я выпиваю несколько стаканов – и чувствую себя обновлённым. Я брал его по той же самой причине, что и сигары: оно было дешёвым. Его присылают из Женевы, и оно обходится мне в шесть шиллингов за дюжину бутылок. Не знаю, как они его делают. Да и не хочу знать.

– Я знал одного человека, – продолжал мой друг, – целый день с ним говорила его жена, она или ругала его, или обсуждала его, и ночью он засыпал под непрекращающийся ритм того, что она о нём думает. Наконец, она умерла, и друзья поздравляли его, они думали, что теперь он будет наслаждаться миром. Но это был мир пустыни, и тот человек не мог им наслаждаться. В течение двадцати двух лет её голос наполнял дом, проникал в консерваторию и летал по саду.

Теперь это место больше не было его домом. Он скучал по утренним насмешкам, по упрёкам в долгие зимние вечера около огня. Ночью он не мог спать. Часами он лежал без сна.

– Ах! – плакал он, – это старая история, мы никогда не ценим вещи, пока не потеряем их.

Он заболел. Врачи давали ему тонны снотворного, но всё было напрасно. Наконец они сказали ему, что его жизнь зависит от того, сможет ли он найти другую жену.

В округе было много жён того типа, который он хотел, но незамужние дамы не имели опыта, а его здоровье было настолько плохо, что у него не было времени обучать их.

К счастью, поблизости умер один человек, которого жена заговорила до смерти. Он познакомился с ней на следующий день после похорон и через шесть месяцев покорил её сердце.

Но она была плохой заменой.

Он не мог её слышать со своего любимого места в саду, поэтому он принёс свой стул в консерваторию. Пока она продолжала ругать его, всё было в порядке, но каждый раз, когда он удобно усаживался с трубкой и газетой, она внезапно останавливалась.

Он отбрасывал газету и сидел, прислушиваясь, с обеспокоенным выражением.

– Ты тут, дорогая? – через некоторое время кричал он.

– Да, я здесь. Почему ты думаешь, что меня здесь нет, старый дурень? – кричала она ему усталым голосом.

При звуке её голоса его лицо прояснялось.

– Продолжай, дорогая, – отвечал он. – Я слушаю. Мне нравится слушать, как ты говоришь.

Но бедная женщина была слишком измотана.

Ночью она прилагала все усилия, но это было жалкое представление. Поругав его в течение сорока пяти минут, она откидывалась на подушку и хотела спать. Но он нежно тряс её за плечо.

– Да, дорогая, – говорил он, – ты говорила о Джейн и о том, как я смотрел на неё во время обеда.

– Удивительно, – заключил мой друг, зажигая новую сигару, – какие мы все рабы привычки.