Цви Прейгерзон - Неоконченная повесть

А пасхальное вино туманит головы, и вот уже Йоэль запел сильным красивым голосом. Довольный хозяин подпевает гостю – седер получился на славу. Реб Исайя Рахмилевич – человек образованный, он прекрасно знает и ценит современную еврейскую литературу: Ялага [17], Михала [18], Адама ха-Кохена [19], Хаима Нахмана Бялика [20]. Не чужд Рахмилевич и общественной деятельности – состоит в организации «Ховевей Цион» . [21]

Два первых дня пасхальной недели провел Йоэль у Рахмилевичей и за это короткое время весьма приглянулся хозяевам. Реб Исайя увлеченно обсуждал с ним галахические премудрости, сложные места из Гемары и многое другое. Да и в синагоге, куда Рахмилевич повел своего случайного гостя, сын меламеда показал себя с самой лучшей стороны.

После прощального обеда, когда отец семейства прилег отдохнуть, а мать отправилась на кухню мыть посуду, Йоэль и Фейга, наконец, остались в комнате одни – если, конечно, не считать двойняшек, по горло, впрочем, увлеченных своими играми. Притихнув, молодые люди смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Да и нужны ли слова, когда глаза говорят так горячо и красноречиво? Тонкие пальцы девушки теребили скатерть. Йоэль, осмелев, протянул руку и едва коснулся нежного запястья… Фейга вспыхнула, отдернула руку, вскочила и быстро вышла из комнаты. Выражаясь языком вышеупомянутых романов, сердце девушки было пронзено теми же самыми стрелами, которые когда-то поразили и ее дорогих, тогда еще молодых бабушек.

По окончании Песаха Йоэль возвратился в госпиталь. Нужно ли говорить, что прежде чем он покинул гостеприимный дом Рахмилевичей, влюбленная парочка еще не раз нашла возможность перекинуться взглядами и словами.

Время службы теперь летело как на крыльях; вот уже осталось всего несколько месяцев до демобилизации. В госпитале освободилась должность помощника санитара. Грамотный и исполнительный Йоэль показался госпитальному начальству наиболее подходящим для этой роли. Сказано-сделано: главврач обратился по инстанции, и солдата Йоэля Горовца перевели на новое место службы. Там, в госпитале, он дотянул до конца свою армейскую лямку.

Чем только ему ни пришлось заниматься – от ухода за тяжелоранеными до уборки, от купания больных до прислуживания офицерам. И тем не менее, это было не сравнить с казарменным режимом, который не оставлял солдату ни одной свободной минутки. Когда-то Йоэль не мог и подумать о том, чтобы высунуть нос на улицу; теперь же он успевал не только выскакивать наружу, но и время от времени позволял себе свидания с красавицей Фейгой.

Восемнадцать лет – возраст, когда девушке пора уже подумать о хупе [22], но своенравная Фейга упорно продолжала отказывать всем кандидатам в женихи. Щедрый Исайя давно уже заготовил достойное приданое – по три тысячи наличными для каждой из дочерей. Так что недостатка в желающих посвататься не было. К Рахмилевичам, что ни неделя, наведывались то сваты, то претенденты. Попадались всякие – грамотные и туповатые, деловые и не слишком, с длинными пейсами и стриженые по столичной моде. Но никто из них не подходил Фейге. Озадаченные родители уже начали беспокоиться: при подобной разборчивости можно ведь и в девках остаться.

И вот неожиданно в один прекрасный, хотя и дождливый осенний день в доме Рахмилевичей появился Йоэль. Впрочем, для сияющей Фейги его появление явно не выглядело неожиданностью. Хозяевам же Йоэль пояснил, что срок его армейской службы подходит к концу, и он зашел попрощаться перед отъездом. Впрочем, счастливые глаза дочери сразу выдали родителям истинную цель визита. Йоэля тут же пригласили за стол – вот и кофе для дорогого гостя, а вот и сладости…

Как это и принято в таких случаях, к главному делу долго не приступали; шла обстоятельная беседа о том, о сем, но тем временем в соседней комнате девушка уже признавалась матери в своих чувствах к молодому солдату. Сватовство Йоэля решилось моментально – да и стоило ли много говорить об этом! Ведь Горовец так понравился Рахмилевичам еще в дни Песаха. Не откладывая дела в долгий ящик, бросили об пол тарелки, подняли по стопке водки, благословили будущую пару традиционным «Мазал тов» [23] – вот и свершилась она, счастливая помолвка. А потом – чего тянуть-то? – набежали радостные портнихи: кому же не нравится шить на невесту и жениха? И вот уже стрекочет, не останавливаясь, швейная машинка «Зингер», лежат повсюду, куда ни ступишь, обрывки белой парчи, прозрачной кисеи, черного сукна. Мазал тов!