Филиппа Грегори - Меридон

– Вон мой фургон, – сказал он, указывая на фургон. – Видишь, там, на боку? Роберт Гауер? Это я. Поразительный Конный Балаган Роберта Гауера! Это я, и этим я занимаюсь. Я много чем занимаюсь. Танцующие пони, пони-предсказатели, лошади-акробаты, конные трюки, кавалерийская выездка. А еще – история Ричарда Львиное Сердце и Саладдина, костюмированная, с участием двух жеребцов.

Я смотрела на него, открыв рот.

– Сколько у вас лошадей? – спросила я.

– Пять, – ответил он. – И жеребец.

– Я думала, у вас два жеребца, – уточнила я.

– Выглядит так, будто два, – сказал он, не смутившись. – Ричард Львиное Сердце ездит на сером жеребце. Потом мы его черним, и он становится могучим вороным скакуном Саладдина. Я тоже чернюсь, чтобы сыграть Саладдина. И что?

– Ничего, – поспешно отозвалась я. – Это ваши лошади?

– Да, – он махнул рукой в сторону лошадей, которых я заметила раньше. – Эти четыре пони и пегая, которая везет фургон и работает гротески. Мой парнишка ездит по городу на жеребце, созывает народ на представление. Мы даем его на соседнем лугу. Два – в три и в семь. Сегодня и ежедневно. Для почтеннейшей публики. До конца гастролей.

Я ничего не сказала. Я многих слов не поняла. Но узнала выкрики ярмарочного зазывалы.

– Ты любишь лошадей, – сказал он.

– Да, – ответила я. – Па покупает их или продает. Мы вдвоем их учим. Часто продаем пони для детей. Вот я их и объезжаю.

– Когда этот будет готов? – Роберт Гауер кивнул в сторону серого пони.

– Па хочет продать его на этой неделе, – сказала я. – К тому времени он будет объезжен наполовину.

Он поджал губы и беззвучно присвистнул.

– Быстрая работа, – сказал он. – Ты небось частенько падаешь. Или на нем ездит твой па?

– Я сама! – возмущенно ответила я. – Буду водить его весь день, а вечером сяду верхом.

Он молча кивнул. Я допила эль и посмотрела на дно кружки. Пиво слишком быстро кончилось, а я отвлеклась на разговор и не насладилась его вкусом. Теперь я об этом жалела.

– Хочу повидать твоего па, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Он вернется к обеду, так?

– Да, – ответила я.

– А ты, когда закончишь работу, можешь посмотреть мое Конное Представление. Вход всего пенни. Но можешь прийти в сопровождении.

– У меня нет пенни, – сказала я, поскольку поняла только это.

– Приходи так, – ответил он. – На любое представление.

– Спасибо, – неловко произнесла я. – Сэр.

Он кивнул – величественно, как лорд, и пошел обратно к своему пестрому фургону. Я снова поглядела на картину сбоку. Дама с кнутом и стоящей на дыбах лошадью была одета, как сама королева. Я гадала, кто она – может, его жена? Что за чудесная жизнь: одеваться, как леди, водить лошадей по кругу перед людьми, которые платят все эти деньги, только чтобы тебя увидеть. Это было бы так же хорошо, как родиться в господской семье. Почти так же хорошо, как Дол.

– Эй ты! – снова позвал он, высунув голову из фургона. – Умеешь щелкать кнутом? А вращать им?

– Да, – сказала я.

Еще бы я не умела. Я этим занималась с тех пор, как начала ходить. Па умел щелкать кнутом так громко, что птицы на деревьях пугались. Когда я попросила его научить меня, он бросил к моим босым ногам старую тряпку.

– Попади по ней, – сказал он; большей помощи от него было не дождаться.

Целыми днями я щелкала кнутом, целясь в тряпку, пока понемногу не окрепли мои детские запястья и я не научилась попадать точно по ней. Теперь я могла щелкать кнутом и высоко в воздухе, и у земли. Дэнди как-то зажала в зубах травинку, а я на спор сбила с нее колосок. Всего один раз. Потом попыталась повторить и попала ей в глаз. С тех пор больше не пробовала. Она выла от боли, глаз у нее распух и почернел на целую неделю. Я пришла в ужас, думая, что она из-за меня ослепнет. Дэнди забыла обо всем, как только все прошло, и требовала, чтобы я щелкала кнутом, сбивая перышки с ее шляпы и соломинки изо рта, на городских углах – за пенни; но я не хотела.

– Тогда щелкни, – сказал Роберт Гауер.

– Нет, – ответила я. – Пони испугается, а он ничего плохого не сделал. Если захотите, щелкну, когда уведу его.

Он кивнул, а из его трубки поднялось облачко дыма, как из трубы над домом.

– Славная ты девочка, – произнес он. – Как тебя зовут?

– Меридон, – ответила я.

– Цыганских кровей? – спросил он.

– Моя мама была роми, – сказала я, изготовившись защищаться.

Он снова кивнул и подмигнул мне голубым глазом. Потом его круглая светловолосая голова нырнула под притолоку фургона и дверь захлопнулась, а я осталась с молоденьким пони, которого мне к вечеру надо было достаточно вышколить для езды, чтобы мы с Дэнди могли пойти на ярмарку с пенни в кармане.