– Ты будешь и дальше меня навещать? – спросила она. – Даже потом, когда…
Я сжал ее руку – достаточно крепко, чтобы Джейми поняла.
– Я буду приходить, пока тебе хочется меня видеть.
– Вовсе не обязательно читать Библию, если тебе неинтересно.
– Мне интересно, – сказал я.
Она улыбнулась:
– Ты хороший друг, Лэндон. Не знаю, что бы я без тебя делала.
Джейми пожала мою руку в ответ. Она буквально светилась.
– Я люблю тебя, Джейми, – повторил я, и на этот раз она не испугалась. Наши взгляды встретились; я увидел, как у нее начинают сиять глаза. Джейми вздохнула, потупилась, провела рукой по волосам, потом снова посмотрела на меня… Я поцеловал ей руку и улыбнулся.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала она.
Это были слова, которых я так долго ждал.
* * *
Не знаю, призналась ли Джейми отцу в своих чувствах ко мне; я в этом сомневался, так как привычки Хегберта нимало не изменились. Он по-прежнему уходил из дому, когда я навещал Джейми после школы. Я стучал в дверь и слышал, как он говорит дочери, что вернется через пару часов. Джейми неизменно отвечала: «Хорошо, папа». Потом Хегберт отпирал. Впустив меня, священник открывал шкаф, в молчании надевал шляпу и пальто, застегивался до самого верха. Пальто было старомодное – черное и длинное, свободного покроя, какие носили до войны. Хегберт редко заговаривал со мной, даже когда узнал, что мы с Джейми вместе читаем Библию.
Хотя ему по-прежнему не нравилось то, что я нахожусь в доме без него, Хегберт тем не менее меня впускал. Отчасти причина крылась в том, что на крыльце Джейми могла простудиться, а Хегберт не мог оставаться дома все время, пока я сидел с его дочерью. Наверное, священнику тоже хотелось побыть одному. Он не объяснял мне правила поведения специально – они были написаны на его лице, когда Хегберт в первый раз оставил нас вдвоем, и гласили, что для меня открыта только гостиная.
Джейми по-прежнему неплохо справлялась с недугом, хотя зима выдалась суровая. В конце января целых полторы недели дул холодный ветер, а затем трое суток подряд лил дождь. В такую погоду Джейми не хотелось покидать дом, хотя мы порой выходили ненадолго на крыльцо, чтобы подышать свежим морским воздухом. И каждый раз я тревожился за нее.
По меньшей мере трижды в день кто-нибудь приходил проведать Джейми. Одни приносили угощение, другие просто заглядывали, чтобы поздороваться. Однажды пришли даже Эрик и Маргарет; Джейми нарушила отцовский запрет и впустила их в гостиную. Мы посидели и поболтали; оба избегали смотреть ей в глаза.
Эрик и Маргарет заметно нервничали; у них ушло несколько минут, чтобы изложить цель своего визита. Эрик сказал, что хочет извиниться; по его словам, он был просто не в силах вообразить, что это случилось именно с ней. Потом он дрожащими руками положил на стол конверт и сказал, что в нем кое-что для Джейми. У него то и дело перехватывало горло; я еще ни разу не слышал, чтобы Эрик говорил с таким искренним волнением.
– У тебя золотое сердце, – сказал он обрывающимся голосом. – Я не всегда был с тобой добр и теперь жалею об этом больше всего на свете. – Эрик помолчал и вытер глаза. – Ты лучшая из всех, кого я знаю.
Пока он боролся со слезами, Маргарет дала волю рыданиям и сидела на кушетке, не в силах говорить. Когда Эрик закончил, Джейми вытерла слезы, медленно встала, улыбнулась и самым недвусмысленным жестом раскрыла ему объятия. Эрик подошел и тут же разревелся в открытую; Джейми гладила его по голове и что-то шептала. Они долго стояли обнявшись; Эрик всхлипывал, пока окончательно не выбился из сил. Потом настала очередь Маргарет.
Надевая куртки, мои друзья смотрели на Джейми так, как будто старались запомнить ее в нынешнем облике на всю жизнь. Джейми казалась мне прекрасной; я знаю, что Эрик и Маргарет думали точно так же.
– Держись, – сказал Эрик на пороге. – Я буду за тебя молиться. И все остальные тоже.
Он похлопал меня по плечу.
– И ты держись, – сказал он.
Я провожал их взглядом и понимал, что никогда еще не испытывал такой гордости за друзей.
Потом мы открыли конверт. Ничего не сказав нам, Эрик собрал больше четырехсот долларов для приюта.
* * *
Я ждал чуда.
Чуда не произошло.
В начале февраля Джейми начала принимать все больше таблеток, чтобы приглушить усиливающуюся боль. От больших доз лекарства у нее кружилась голова; порой она падала в обморок, один раз даже ударилась головой о раковину в ванной. После этого Джейми настояла, чтобы дозу снизили, и врачи неохотно согласились. Хотя она еще могла ходить без посторонней помощи, боль возрастала; иногда она морщилась, всего лишь подняв руку. Лейкемия – это болезнь, которая поражает тело целиком. Спасения от нее нет до тех пор, пока у человека продолжает биться сердце.
Читать дальше