Сьюзен Филлипс - Герои – моя слабость

Энни вытерла ноги о половик у двери.

– Почему ты на костылях? Что случилось?

– Поскользнулась на льду две недели назад, – объяснила Джейси. – Не беспокойся из-за обуви, – добавила она, когда Энни нагнулась, чтобы стянуть ботинки. – Полы ужасно грязные, немного снега ничего не изменит. – Она неуклюже заковыляла в сторону кухни.

Энни решила все-таки снять ботинки, но тотчас пожалела об этом – каменный пол леденил ноги сквозь носки. Она закашлялась и, достав бумажный платок, высморкалась. Кухня оказалась даже темнее, чем ей помнилось, – такой же черной, как сажа в закопченном камине. За два дня в раковине прибавилось грязной посуды, гора мусора в ведре изрядно выросла, да и пол не мешало бы подмести. С каждой секундой Энни становилось все больше не по себе.

Ливия исчезла, а Джейси тяжело опустилась на деревянный стул с прямой спинкой, стоявший у длинного стола в центре кухни.

– Знаю, кругом страшный беспорядок, – проговорила она, – но с этими костылями мне не до работы.

В речи Джейси и в быстрых, суетливых движениях ее пальцев с обкусанными ногтями появилась нервозность, которой Энни прежде не замечала.

– Наверное, нога ужасно болит.

– И надо же такому случиться именно сейчас, в самое неподходящее время, – покачала головой Джейси. – Многие люди легко приноравливаются к костылям, но я явно не из их числа. – Приподняв обеими руками ногу, она опустила ее на соседний стул. – Тео и раньше не хотел, чтобы я здесь оставалась, а теперь, когда все окончательно развалилось… – Она всплеснула руками, но вдруг, как будто опомнившись, уронила их на колени. – Садись. Я бы предложила тебе кофе, но с ним слишком много возни.

– Мне ничего не нужно. – Энни присела на стул наискосок от Джейси, и тотчас в кухню вошла Ливия. Она прижимала к себе грязную, потрепанную игрушку – котенка в белую и розовую полоску. Девочка успела снять курточку и кеды, обшлага ее сиреневых вельветовых брюк намокли от растаявшего снега. Джейси это заметила, но апатично махнула рукой.

Энни улыбнулась малышке:

– Сколько тебе лет, Ливия?

– Четыре, – ответила Джейси за дочь. – Ливия, пол холодный, надень тапочки.

Ребенок снова исчез, не сказав ни слова.

Энни хотела бы расспросить Джейси о девочке, но не решилась, боясь показаться назойливой, и вместо этого заговорила о кухне:

– Что случилось с кухней? Ее просто не узнать, все так изменилось.

– Ужасно, правда? Синтия, жена Эллиотта, буквально помешана на всем английском, хотя сама родилась в Северной Дакоте. Ей вздумалось превратить дом в усадьбу девятнадцатого века. Она уговорила Эллиотта угрохать целое состояние на переделку Харп-Хауса, включая и кухню. Подумать только, Харпы выбросили уйму денег на это уродство. А ведь они даже не приехали сюда прошлым летом.

– Это похоже на безумие. – Энни уперлась пятками в перекладину стула, чтобы не ставить ноги на холодный пол.

– Моя подруга Лиза… ты ее не знаешь… Тем летом ее не было на острове. Она в восторге от затеи Синтии, ей нравится новый облик Харп-Хауса. Правда, Лизе не приходилось здесь работать. – Опустив глаза, Джейси посмотрела на свои обгрызенные ногти. – Я была на седьмом небе, когда после ухода Уилла Лиза рекомендовала меня Синтии для работы по дому. Зимой на острове невозможно никуда устроиться. – Джейси попыталась усесться поудобнее, стул под ней угрожающе заскрипел. – А теперь я сломала ногу, и Тео собирается меня уволить.

Энни стиснула зубы.

– Как это похоже на Тео Харпа – вышвырнуть женщину из дома, воспользовавшись ее беспомощностью.

– Не знаю. Кажется, теперь он стал другим. – Тоскливое, мечтательное выражение глаз Джейси напомнило Энни, что когда-то белокурая девчушка, дочь рыбака, смотрела на Тео с обожанием, как на божество. – Наверное, я надеялась, что мы будем чаще видеться. Разговаривать и всякое такое.

Значит, Джейси до сих пор втайне мечтала о Тео. В детстве Энни завидовала нежной красоте Джейси, хотя Тео, казалось, вовсе не замечал влюбленной в него девочки.

– Возможно, ты еще легко отделалась. Тео совсем не похож на романтического героя.

– Знаю. Он немного со странностями. Здесь никто не бывает, а Тео почти не выезжает в город. Он бродит по дому ночи напролет, а днем или катается верхом, или сидит в башне и пишет, пишет. Там он и живет, а в доме не показывается. Может, все писатели чудаки. Я не вижу его целыми днями.

– Я приходила сюда два дня назад и наткнулась на него.

– Правда? Должно быть, мы с Ливией тогда болели, иначе я бы тебя заметила. Мы проспали почти весь день.