Сьюзен Филлипс - Герои – моя слабость

Закрыв файл с неоконченным романом, Тео откинулся на спинку кресла. Его взгляд остановился на рисунке, похищенном у Энни. Задумчивый мальчишка с растрепанными волосами и веснушчатым носом близоруко щурился с листа бумаги.

Руки Тео потянулись к клавиатуре. Открыв новый файл, он немного помедлил, а потом начал набирать текст. Слова лились неудержимым потоком, словно где-то внутри прорвало шлюз, и долго сдерживаемое желание выговориться наконец-то получило выход.

«Диггити Свифт жил в большой квартире, выходившей окнами на Центральный парк. Он был аллергиком, и когда в воздухе носилось слишком много пыльцы, а ему случалось забыть дома свой ингалятор, Диггити начинал задыхаться. Тогда Фрэн, присматривавшая за ним, пока родители были на работе, заставляла его покинуть парк. Самый щуплый и маленький в своем седьмом классе, он и без того чувствовал себя белой вороной. И почему к нему привязалась эта проклятая аллергия?

Фрэн говорила, что важнее быть умным, чем сильным, но Диггити ей не верил. Он-то знал, что сильным быть куда лучше.

Однажды, когда Фрэн привела его домой из парка, с ним случилась странная история. Диггити отправился к себе в комнату, собираясь сесть за свою любимую видеоигру. Но стоило ему коснуться пульта, как тело его пронзило электрическим разрядом, а в следующий миг он провалился в звенящую черноту…»

Наступила ночь, а Тео все продолжал писать.

Каждое утро, просыпаясь, Энни находила на корме «Талисмана удачи» новое подношение. Кексы, омлет, овсяные хлопья домашнего приготовления, а также свежеотжатый апельсиновый сок заменяли жертвенного тельца, заколотого во искупление вины. Они взывали к милосердию Энни, заклиная ее хранить молчание.

Появлялись и несъедобные дары. К примеру, флакон душистого лосьона для рук или новенькая спортивная кофта на молнии, украшенная эмблемой острова, с ценником сувенирного магазина Тилди. Иногда Энни видела мельком дарительниц – Наоми, принесшую банку с супом, миссис Нелсон, оставившую лосьон. И даже Мари, явившуюся с лимонным пирогом.

На судне не возникало проблем с сотовой связью, и Энни начала обзванивать собачников, на которых раньше работала. Она поговорила и со своим бывшим боссом, владельцем «Кофе, кофе». Тот согласился снова взять ее на работу и позволить ночевать на кушетке в кладовке, пока она не найдет себе жилье. Но после всех переговоров у нее осталась еще уйма свободного времени, и Энни не отпускало чувство гнетущей пустоты.

Тео она больше не видела. После их последнего разговора он ушел взбешенным. Боль утраты терзала ее, словно стервятник, который, отхватив кровавый кусок, взлетает и кружит в воздухе, не желая оставлять добычу. Но эту муку испытывала лишь она одна.

Энни много думала о Нивене Гарре, однако так ни на что и не решилась. Она чувствовала, что не выдержит еще одного разочарования. Энни хотела бы разыскать его родственников, но позднее, когда покинет остров и притупится боль от расставания с Тео.

Две молодые женщины остановились возле судна. Их разбирало любопытство, почему Энни оставила коттедж. Должно быть, слухи о том, что дом больше ей не принадлежит, еще не поползли. Она пробормотала в ответ что-то невразумительное, якобы ей удобнее жить ближе к городу, но женщин, похоже, убедило ее объяснение.

На четвертый день на борт «Талисмана удачи» взобралась Лиза и бросилась обнимать Энни. Поскольку обычно она держалась холодно и отстраненно, эта неожиданная восторженность казалась странной. Все разъяснилось, когда Лиза наконец разжала объятия.

– Не могу поверить, что вы заставили Ливию заговорить. Я видела ее сегодня. Это похоже на чудо.

– Это не только моя заслуга, – возразила Энни, но Лиза снова порывисто обняла ее, сказав, что благодаря ей жизнь Джейси полностью изменилась.

Лиза оказалась не единственной гостьей. Энни стирала в каюте кое-что из белья, когда услышала шаги на палубе.

– Энни?

Это была Барбара. Повесив мокрый бюстгальтер сушиться на огнетушитель, Энни схватила пальто и поднялась на палубу.

Барбара стояла в рубке, держа в руках обернутый в прозрачную пленку батон сдобного хлеба домашней выпечки. Ее волосы не лежали, как обычно, пышными белокурыми волнами, а уныло свисали на плечи. Без привычного макияжа лицо Барбары казалось безжизненным. Неряшливый мазок кроваво-красной помады на губах только подчеркивал ее бледность. Она положила батон рядом с эхолотом.

– Прошло шесть дней. Ни вы, ни Тео не позвонили в полицию. Вы никому не сказали.