Адриенна Бассо: Невеста шотландского воина

– Будь это правдой, не нашлось бы человека счастливее меня.

Брат Джон презрительно фыркнул:

– Так смело судить о том, в чем ничего не смыслит, может лишь… – Тут он осекся, махнул рукой и достал из-под полы рясы небольшую бутылочку. Несмотря на свой самодовольный вид, брат Джон явно нервничал. Дрожащими руками, отчего горлышко бутылки стучало о металлический край кубка, он налил в него лекарство.

Все вокруг молча наблюдали за монахом. Слегка приподняв голову Аластера, он поднес к его губам кубок. Будучи в полусознательном состоянии, раненый не мог пить, и едва ли не половина лекарства пролилась мимо губ на подбородок. Грейс подошла и ловко вытерла Аластеру рот.

– Поможет ли это ему? Ведь он не выпил и половины? – удивился Родерик, усомнившись в действии лекарства.

– Поможет, еще как поможет! – Брат Джон поспешил развеять сомнения, витавшие в воздухе. – На самом деле ему не надо так много этого напитка. Он опасен. Но зная, что больной выпьет не все, я нарочно дал ему больше.

Плотно закрыв пробкой бутылку, монах спрятал ее под рясой.

– Остается только ждать. Посмотрим, как он будет себя чувствовать через два-три дня. Если нагноение распространится дальше, придется, видимо, отнять ногу. Ведь мы уже пришли к такому решению.

Грейс вздрогнула и резко обернулась.

– Нет! Вы не отнимете у него ногу. Я не позволю.

Трое мужчин уставились на нее. Их лица выражали одну лишь эмоцию – откровенное недоумение, правда, в разной степени. Первым опомнился брат Джон.

– У вас слишком мягкое сердце, леди Грейс, – не без язвительности возразил он. – Конечно, оно делает вам честь, но здесь и сейчас оно совершенно неуместно.

– Вы не отрежете ему ногу! – упрямо повторила она.

– Здесь я и только я отвечаю за здоровье больного сэра Аластера! – глазки монахи злобно блеснули. – Поэтому я один решаю, что делать и как лечить раненого.

Однако Грейс была не из робкого десятка, ее не так просто было запугать. Понимая, как не любят мужчины, когда женщина бросает им вызов, покушаясь на часть их власти, она решила прибегнуть к хитрости – найти среди них союзника.

– Почему бы нам не положиться на Бога? Пусть он, всемогущий и милосердный, решит судьбу Аластера. – Она вопросительно взглянула на Дугласа.

Не выдержав ее умоляющего взгляда, Дуглас отвел глаза. Ему действительно было жаль брата, но он не знал, как лучше всего поступить в данном положении.

– Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы спасти его.

– Отрубив ему ногу, разве мы этим ему поможем? – промолвила она.

Выражение сострадания и жалости отразилось на лице Дугласа.

– Вряд ли, – произнес он.

– А ты, Родерик, согласен?

Ноги у Грейс дрожали, сердце едва не выпрыгивало наружу, а лицо горело от возбуждения. Она, слабая женщина, бросила им вызов, но для того, чтобы убедить их в своей правоте, надо было держаться как можно спокойнее и увереннее. Слишком высоки были ставки в этой борьбе, и отступать она не собиралась.

Свет заходящего солнца смягчил жесткие черты лица Родерика, и на миг Грейс показалось, что он понял, насколько важен ее вопрос. Родерик резко встряхнул головой, и выражение его лица опять стало твердым и упрямым. Любое проявление мягкосердечия ему, как воину, казалось недопустимой слабостью.

– Мы должны выполнять указания брата Джона.

От холодной твердой решимости, звучавшей в его словах, мороз пробежал по коже Грейс. Они все прекрасно понимали, насколько тщетны усилия брата Джона, и тем не менее отказывали брату в скорейшей спокойной кончине. Грейс тихо вздохнула и опустила глаза. Спорить, доказывать свою правоту, явно было бесполезно; для того чтобы выиграть битву с мужской непреклонностью, надо было прибегнуть к иным, более действенным, чем слова, средствам.

На Грейс, погруженную в свои мысли, мужчины перестали обращать внимание. Теперь она вела себя, как и положено женщине, тихо и смирно, по-видимому готовая послушно выполнять все, что ей скажут мужчины. Однако в действительности она кипела от возмущения.

Она думала о той цене, которую ей придется заплатить, нет, не в этом мире, а в том, где она предстанет перед Божьим судом и будет отвечать за все свои прегрешения.

Но разве можно назвать грехом то, что она собиралась сделать? Выполнить последнее желание мужа, его волю – и только.

Времени в запасе почти не осталось, дня три, не больше. За этот короткий срок, если, конечно, ее муж сам не упокоится вечным сном, надо было найти способ, который помог бы ему перейти из этого мира в иной. Слезы навернулись на глаза Грейс, казалось, еще миг – и они брызнут наружу. Она стиснула руки в кулаки что есть силы с одной целью – не заплакать. Моргнув несколько раз, она прогнала слезы.