Евгения Марлитт - Графиня Гизела

– А, для вас интересно обшаривать мои карманы и рыться в моем белье?

Министр еще раз пытался придать словам этим свой обычный презрительно-саркастический тон. Но все это было напрасно.

– Вы имели непримиримого врага в лице фон Эшенбаха, – продолжал португалец. – Горе заставило его бежать из отечества; несмотря на приобретенные им богатства, он продолжал оставаться бедным, несчастным, одиноким человеком и на чужой стороне должен был сложить свои кости… Измена и вероломство не прошли даром и для фон Цвейфлингена – он опускался все ниже и ниже… Только вы, первый подавший сигнал к тому постыдному обману, преданный помощник графини Фельдерн, завязавший вместе с ней первые петли сети, опутавшей двух безумцев, – только вы твердой ногой встали на совершенное вами преступление и, окруженный почестями, уважением, достигли того неограниченного и бесстыдно употребляемого вами могущества… Было время, когда фон Эшенбах, не перестававший питать любовь к дочери той корыстолюбивой женщины, надеялся, что жизнь еще улыбнется ему, – это было, когда он получил известие о смерти графа Штурм, фон Эшенбах хотел возвратиться в Германию, – но тут снова поперек дороги его стал могущественный министр и повел прекрасную вдову к алтарю.

– Вот оно в чем дело-то! – вскричал министр глухим голосом. – Моя счастливая звезда возбудила зависть, которая и точила свое оружие против меня в тишине и мраке!

– Не оружие, ваше превосходительство, а противоядие злу, которое торжествовало столь многие годы! – сказал португалец, подчеркивая каждое слово. – С той минуты фон Эшенбах следил за вами всюду, как неутомимый охотник, преследующий свою дичь. Он обладал миллионами – а вы открывали ему тысячи путей наблюдать за собой в самых сокровенных ваших поступках. Ему были известны самые интимные дела ваши в Париже и на водах, в игорных притонах; за несколько дней до своей смерти он передал мне все эти подробности. Это на самом деле ваши частные обстоятельства, и они не могут быть причислены к делу. Но никоим образом нельзя назвать частным делом то, что вы растрачиваете собственность вашей падчерицы, когда принадлежащие ей бриллианты продаете за восемьдесят тысяч талеров и взамен их делаете ничего не стоящую жалкую копию… Точно так же нельзя считать вашим частным делом и то, что вы здесь стоите на несправедливо приобретенной земле, ибо Белый замок никогда не был вами куплен, он – цена вашей измены княжескому дому!..

– Дьявол! – закричал министр. – Да вы не оставляете мне ничего в жизни! – И он обеими руками схватился за голову. – Ха, ха, ха, неужели я еще не умер?.. Неужели первый встречный искатель приключений в глазах его светлости безнаказанно может кидать мне в лицо самую недостойную клевету?

– Опровергните эту клевету, барон Флери, – сказал князь, сохраняя наружное спокойствие.

– Вашей светлости угодно в самом деле, чтобы я снизошел до того, чтобы отражать клевету этого авантюриста?.. Я не могу упасть так низко – я с презрением отталкиваю ее ногой, как камень, брошенный мне на пути! – вскричал министр довольно твердым голосом.

Его дерзость и самоуверенность снова начали расти. Ему послышались скорбь и сожаление в тоне его светлости.

– Ваша светлость, предположим – я говорю только предположим, – что действительно я заслуживаю упрека, но разве, с другой стороны, столь многие заслуги, которые я оказал княжеской фамилии, не заставляют забыть несправедливость, совершенную так много лет тому назад?.. Неужели никакого значения не должно иметь в глазах ваших то обстоятельство, что ни один из моих предшественников не сумел придать так много блеску династии, как я? Что я, как щит, стоял пред вами и на меня сыпались удары злонамеренных демократов, которые рады закидать каменьями традиции вашего благородного дома? Что я не допустил коснуться священных прав монарха современному духу?.. Я, преданный, действующий лишь в вашей пользе советник, как при управлении страной, так и в интимных делах княжеской фамилии…

– Более вы уже не будете им, – перебил его князь, делая ударение на каждом слове.

– Ваша светлость! – Князь отвернулся от него, стал в оконную нишу и сильно забарабанил пальцами по стеклу.

– Принесите мне доказательства противного, барон Флери! – вскричал он, не поворачиваясь к нему.

– Не замедлю это сделать, ваша светлость, – произнес министр, буквально едва держась на ногах.

Дрожащей рукой он схватился за ручку двери и неверной поступью двинулся по коридору.