Ребекка Донован - Страдать, чтобы простить

Мне ужасно хотелось поскорее свалить и больше никогда его не видеть. Но я не знала, где моя одежда. Вздрогнув от испуга, я осторожно, чтобы не разбудить спавшего с открытым ртом Гева, подползла к краю кровати. Хотя, похоже, его даже и пушкой не разбудишь.

На полу валялись футболка и шорты, которые я тут же надела. Голова буквально раскалывалась, и я старалась не делать лишних движений. Затем я оглядела крошечную комнату, большую часть которой занимала двуспальная кровать. На стенах висели постеры с изображением рок-групп, из выдвинутых ящиков бюро, используемого явно не по назначению, свисала одежда.

Я открыла дверь в коридор и выглянула наружу. Где-то работал телевизор, но в целом все было тихо. Проходя мимо ванной комнаты, я неожиданно заметила на ручке двери свое фиолетовое нижнее белье. Не в силах вспомнить, когда его снимала, я тяжело вздохнула и сунула белье под мышку.

На диване в гостиной распростерлась какая-то фигура с пультом дистанционного управления в руке, по телевизору шли утренние новости. Осторожно пробравшись мимо, я открыла сетчатую дверь и оказалась во дворе. На траве лежала роса, неприятно холодившая босые ноги. Свою одежду я обнаружила возле джакузи. Достав из кармана телефон, я повесила джинсы и спортивный лифчик на локоть.

Обняв себя обеими руками, чтобы унять дрожь, набрала номер Пейтон и прошла на боковую дорожку. На лужайке перед домом меня словно специально дожидались туфли. Облегченно вздохнув, я подобрала их и побрела дальше.

– Эмма! – сонно прохрипела Пейтон. – Я тебя потеряла. Ты где?

– Не знаю, – прошептала я. На притихшей лужайке мой голос прозвучал пугающе громко. Словно отмечая мой путь, вдоль дорожки валялись пустые пластиковые стаканчики. – Кажется, неподалеку от того места, где проходила вечеринка. А ты где?

– На диване, – пробормотала она и со стоном добавила: – Дай только найду туфли. Встречаемся снаружи.

Я увидела красное платье Пейтон на улице через пару домов от меня и поплелась в ее сторону.

– Привет, – выдавила я, поравнявшись с Пейтон.

– Привет, – отозвалась она.

Пейтон водрузила мне на голову бумажный колпак, поправила сползшую корону, взяла меня под руку, положила голову на мое плечо, и мы побрели к ее «мустангу», который, как мне показалось, был за тысячу миль от нас.

Осторожно, чтобы не потревожить уцелевшие нервные клетки головы, я уселась на пассажирское место, а Пейтон заняла место за рулем. Она надела огромные солнцезащитные очки, хотя на улице только-только начинало светать, и облегченно вздохнула.

Вернувшись домой, мы тихонечко поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Я с остервенением стащила футболку и шорты, которые, казалось, жгли кожу, и кинула их в мусорное ведро, затем переоделась в домашние штаны и спортивный лифчик. Натянула на голову одеяло и отрубилась.

– Эмма? – осторожно позвала меня Пейтон, несколько ошарашив тем, что села ко мне на постель. – Ты жива?

– Нет. Мне хочется умереть. – Я еще глубже нырнула под покрывало. – Все. Больше ни капли алкоголя. Жуткая гадость.

– Ну, если пить такими темпами, как ты вчера, то да. Уже почти полдень. Пойдем позавтракаем. Тебе сразу станет лучше.

– Я тебе не верю, – проворчала я, чувствуя, что не в силах пошевелиться. – Нет, меня срочно надо обезглавить. Это единственное, что мне поможет.

– Жирная пища прекрасно снимет похмелье, – пообещала Пейтон.

Тогда я выглянула из-под одеяла. На голове у Пейтон был полный бардак, тушь размазалась вокруг припухших глаз. Думаю, у меня у самой видок был не лучше. Посмотревшись в зеркало над комодом, я попробовала привести в порядок воронье гнездо на голове и вытереть черные потеки под глазами в красных прожилках. Во рту стоял какой-то мерзкий вкус.

– Но сперва я должна принять душ, – заявила я.

Пейтон встала и направилась к двери:

– Хороший душ мне тоже не повредит. Встречаемся внизу.

Я достала из комода первые попавшиеся вещи и, слепо щурясь, неверной походкой направилась в ванную комнату. Сделала воду погорячее и встала под обжигающую струю. И пока кожа постепенно краснела, ко мне медленно, но верно возвращались воспоминания о прошлом вечере.

Ты отвратительна! Меня от тебя тошнит. У меня в ушах звенел полный ненависти голос Кэрол. Крепко зажмурившись, я стряхнула наваждение и принялась еще яростнее растираться.

Я попыталась отогнать от себя воспоминание о его руках на моем теле, о его языке в моем рту. Но, даже выключив воду, все еще продолжала себя ненавидеть.